Легенды петербургских садов и парков

Как мы уже говорили, на территории ныне занятой ансамблем Аничкова дворца, в середине 1720-х годов располагался полковой двор лейб-гвардии Преображенского полка, переведенного в 1723 году в Петербург из Москвы. Затем последовательно эта земля принадлежала первому обер-полицмейстеру Санкт-Петербурга Антуану Девиеру, откупщику Лукьянову и наконец дочери Петра I цесаревне Елизавете Петровне. В 1743 году Елизавета «изустно указала» архитектору М.Г. Земцову и садовнику Стрельнинской мызы англичанину Людвигу Киндеру Таперсу прибыть «ко двору ее императорского величества для разведения в новом ее доме, что у Аничкова мосту, сада».

Окончательный облик сад приобрел в 1820 году. Реконструкция осуществлялась по проекту архитектора Карла росси. В саду возвели два изящных павильона, украшенных статуями древнерусских витязей по моделям скульптора С.С. Пименова.

По периметру сад обнесли металлической оградой с воротами со стороны Невского проспекта и площади перед Александринским театром. Ограду и пилоны ворот украшают золоченые изображения имперских орлов. После революции орлов уничтожили, из-за чего в городе родилась легенда о том, что рисунок ограды выполнил прусский король Фридрих Вильгельм III, побывавший однажды в Петербурге с дружеским визитом. А может быть, и сбили именно потому, что в воюющей в то время с Германией россии уже жила легенда о якобы «немецких орлах».

После революции сад при бывшей царской усадьбе превратили в общегородской Сад отдыха. Как известно, в советские времена и старинный Александровский сад был переименован в сад Трудящихся имени Горького и, надо думать, ленинградцам хорошо памятен анекдот той эпохи: «Где работаешь?» — «В саду Отдыха». — «А отдыхаешь?» — «В саду Трудящихся».

В феврале 1934 года во время одного из своих выступлений С.М. Киров предложил передать Аничков дворец Дворцу пионеров. С этих пор сад Аничкова дворца соответственно переименовали в сад Дворца пионеров.

После войны сад старинной Аничковой усадьбы вновь переименовали. Он опять стал Садом отдыха. Прошло чуть более двух десятилетий, и старинный сад вновь был подвергнут переименованию. По постановлению Ленгорисполкома он снова перешел в ведение Дворца пионеров и стал называться садом Дворца пионеров.

Нам же остается предположить, что одновременно с очередным переименованием в 1990 году самого Дворца пионеров в Дворец творчества юных, изменилось и название сада. Надо полагать, теперь он стал садом Дворца творчества юных. Хотя, кажется, никаких официальных подтверждений этому, вроде бы, нет.

Сквер на площади Восстания

Еще с одним зеленым островком посреди Невского проспекта мы встретимся на площади Восстания на пересечении Невского и Лиговского проспектов. Впервые свое официальное название площадь получила в 1849 году. Тогда ее назвали Площадью к Знаменскому мосту. Мостик через Лиговский канал вел к церкви во имя Входа Господня в Иерусалим. Церковь построили в 1804 году по проекту архитектора Ф.И. Демерцова. В народе она была известна как Знаменская, или «Знаменье», по одному из приделов. Еще ее называли Павловской, по фамилии известного ученого, лауреата Нобелевской премии Ивана Петровича Павлова. Он был ее усердным прихожанином, а по одной из легенд, даже венчался в ней. В 1940 году, после смерти Павлова, церковь снесли. Сейчас на ее месте стоит наземный павильон станции метро «Площадь Восстания».

В 1857 году название площади отредактировали, придав ей современное звучание. Теперь она стала называться Знаменской.

23 мая 1909 года на Знаменской площади был открыт конный памятник Александру III — редкий образец сатиры в монументальной скульптуре: грузная фигура царя с тяжелым взглядом тайного алкоголика, каким и, может быть, не без оснований считали его современники, на откормленном тучном битюге, как бы пригвожденном к гробовидному пьедесталу. Почти сразу разразился скандал. Верноподданная часть петербургского общества требовала немедленно убрать позорную для монархии статую. Демократическая общественность, напротив, приветствовала произведение такой обличительной силы. В спор включилась Городская дума. И только автор памятника Паоло Трубецкой, итальянский подданный, воспитывавшийся вдали от «всевидящего ока» и «всеслышащих ушей», оставался невозмутимым и отшучивался: «Политикой не занимаюсь, я просто изобразил одно животное на другом». В салонах рассказывали анекдот про одного грузинского князя, который воскликнул, глядя на памятник: «Я знаю, цто Саса зопа, но зацем же это так подцеркивать?» Надо сказать, что памятник и в самом деле вызывает неоднозначные чувства. Если верить фольклору, многие петербуржцы испытывали по отношению к нему обыкновенную неловкость. Сохранился анекдот о приезжем англичанине, который попросил своего петербургского друга показать ему новый памятник, «что Трубецкой сделал». «И так мне братцы, обидно сделалось, — рассказывал впоследствии петербуржец, — что повел я его к фальконетовскому Петру Великому». — «Ну и что же англичанин?» — «Ничего, хвалил».