Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

– Или станет ли Альфонсо завтра ворчать по поводу и без повода – тоже бы предвидели наверняка, – шуткой на шутку отозвался я.

– Что ты с Эмилией пургу нес, что с Альфонсо каламбуришь! Смешной ты, брат по крови! За что тебя и люблю!

– Я тоже люблю тебя, крепыш!

– Поездка утомила меня, а история Дурнбада принесла на сон грядущий приятную думу, – зевнула Лютерия Айс. – Альфонсо, ты же договорился о ночлеге? Я так хочу спать.

– Да, Лютерия. Наши комнаты на втором этаже.

В зале трое гуляк–солдат затянули песню, славящую Констанцию Демей.

– Меня их фальшивые голоса тоже не смутят, – окинув взором распевшихся выпивох, сказала Настурция. – Доброй ночи.

– Мы все с тобой. Пивцо меня разморило, поэтому пора и баиньки, – ввернул Дурнбад. – Кто под горочку сойдет, тот и сладенько заснет.

– Альфонсо, посидишь со мной лишних пятнадцать минут?

Следопыт проводил глазами удаляющихся друзей, а затем, вздохнув, ответил:

– О чем будет разговор?

– Настурция.

– Так?

– Чего я не вижу.

– А что ты видишь?

– Она, хм, не приветствует мое общество.

Альфонсо задумчиво покрутил яблоко по столешнице.

– И да, и нет. Больше нет, чем да. Однако и «да» присутствует.

– Конкретнее.

– Я не уверен, что эту тему нужно развивать… ночью.

– Меня не проведешь. Ты пытаешься уйти от диалога.

– Если тебя не проведешь, то почему ты проводишь сам себя?

Я непонимающе помотал головой.

– В смысле?

– Ты настолько себе на уме, что, как бы выразиться, порой самые очевидные истины для тебя, что непроницаемая стена.

– Какие?! – чуть не крикнул я.

Эта манера Альфонсо ходить вокруг да около меня иногда раздражает.

– Кто для тебя Настурция?

– Сестра Эмилии, выдающаяся колдунья, ну и… друг. Да, другом я ее всегда считал, несмотря на то, что она меня нет.

– Вот ты и сказал главное – сестра Эмилии. Почему ты вспомнил Весенний Шторм? Настурция – личность с совершенно отличным от Эмилии характером. Из–за чего ты упомянул ее? Говорить о том, что у них одинаковая внешность воспрещается. Подумай, ведь ты подошел к ответу на свой вопрос.

Я потупил взор.

Выплеснуть на Дельторо мои чувства? Они горят ярче пламени… Настурция. Вся она, каждое мгновение напоминает мне о той, что ласково завет меня «старый гриб» и «порванный носок», о той, по которой мое сердце выстукивает дробь не хуже, чем палочки по барабану на военном марше.

– Эмилия моя лучшая подруга…

– Так ли это?

– С оговоркой, – несмотря на Альфонсо чуть слышно выдохнул я.

– Тебе от меня ничего не скрыть, Калеб. Даже не от меня, а от всех нас. Ты часто поминаешь Эмилию. Рассуждаешь, как она и где она. Не мерзнет ли, не голодна ли, не заболела ли. Понимаешь, к чему я? Тут одних дружеских чувств мало… Тут нечто большее.

– Но я же так и о Грешеме беспокоюсь!

– Не в таком тоне. И Настурция… Настурция не глухая. Она воспринимает твои монологи с болью…

– Ты хочешь сказать, что Настурция так озлоблена на Эмилию, что даже ее имя ей невыносимо?

Альфонсо положил руку на мое запястье.

– Нет. Настурция очень любит сестру, но то, что ты ищешь в ней Эмилию, а не ее – вот это она перенести не может. Этот нюанс отталкивает ее и от Эмилии, и от тебя.

– Ты это про что? – я был заинтрегован.

– Про то, что ты «это» делаешь не нарочно.

– Что, «это»?

– Не замечаешь того, что Настурция…

– Альфонсо!

– Этот возглас, громкий и строгий, налагающий запрет, оборвал в таверне все песнопения. Со второго этажа, у перил стояла Настурция. Ее пальцы дрожали, а щеки в свечных зарницах отливали мертвенной желтизной.

– Довольно!

– Прости, я… Он же не на зло тебе… Ты…

Колдунья Ильварета, приковавшая к себе все удивленные взгляды, молнией сбежала по лестнице. Она схватила следопыта за плащ и, его несопротивляющегося, потащила обратно наверх.

– Ты погоди! Я тебе все разложу по полочкам! Кто кому и как приходится! И кто, о ком и как думает!

– Своенравная у тебя жена, мужик! И глупая! – хохотнул рябой сержант. – Ты ее проучи! Отлупи хорошенько! Так она будет знать, кто в доме хозяин!

– Слышь, мышь, это я тебя сейчас отлуплю! Чтобы ты язык–то свой прикусил! – крикнул Дурнбад.

Без доспеха, в ночной сорочке, он вышел на звук из своей комнаты.

– Это ты–то? Мне–то?! – расхохотался сержант. – Твоя макушка мне до пояса–то хоть достанет? А, карлик?

– Шут шутом! – икнул рядом сидевший солдат. – Вздуть его, Серж?

– Карлик?! Шут?!

– Дурнбад!

Следопыт попытался перехватить пышущего гневом гнома, но поздно. Дурнбад увернулся от захвата Альфонсо, а затем, как бык, понесся на сержанта и его компанию. Драка? Да никакой драки. Старейшина войны вначале врезал кулаком в челюсть сначала одному (гном сделал это в прыжке), потом другому и третьему. Я помнил, как Грешем и Дурнбад состязались в силе рук в Трузде. Тогда гном прижал запястье вампира (вампира!) к столешнице. Ну а сегодня… Сегодня – три нокаута и раздосадованный Дурнбад – уж слишком быстро противники отключились. Таверна опустела.

– Горы и недра! Меня! Старейшину войны клана Надургх! Какой–то вшивый паяц обозвал карликом! Да я тебя!…

Дурнбад с надеждой приподнял за вихор одного из поверженных вояк – нет, не очнулся, и лупить его уже не имело смысла.