Легенды таинственного Петербурга

Фесслер удивительным образом сочетал в себе черты кабинетного ученого, пламенного проповедника и неутомимого борца «за чистоту рядов». Он постоянно вскрывал какие-то злоупотребления, обличал нерадение, указывал на упущения и т. д. Любимым объектом его критики было невежество священников, сначала католических, а потом протестантских. В 1809 году он был назначен профессором кафедры восточных языков и философии в Санкт-Петербургской духовной Александро-Невской академии.

Сперанский покровительствовал Фесслеру и на академическом, и на масонском поприще. Михаил Михайлович вступил в «Полярную звезду» и озаботился тем, чтобы об этом стало широко известно. Ложа быстро стала одной из самых популярных в столице. Вероятно, тогда Сперанскому пришла в голову мысль использовать ее как инструмент своих всеобъемлющих государственных преобразований. Он хотел развернуть их в двух направлениях: Церковь и само масонское движение. В отношении Церкви план его был таков. Предполагалось основать новую масонскую ложу, дочернюю по отношению к «Полярной звезде», а потом – сеть «филиальных» лож по всей империи, куда приглашались (или обязаны были) вступать «наиболее способные из духовных лиц». Главной целью этого объединения было резкое повышение образовательного и нравственного уровня православного духовенства. Фесслер, на попечение которого должны были поступать питомцы новых лож, неустанно сигнализировал о «неудовлетворительных познаниях» и «прискорбных нравах» слушателей и преподавателей Академии. Этими сообщениями Фесслер нажил себе множество врагов среди служителей Церкви, однако Сперанский относился к ним со всей серьезностью. Михаил Михайлович сам был выходцем из этой среды, «отведал и семинарской каши, и академических пирогов», так что настроения Фесслера он, по-видимому, вполне разделял. Оригинальная идея Сперанского и Фесслера реформировать российское духовенство по масонскому образцу не нашла понимания у современников и во многом способствовала «демонизации» обоих реформаторов.

Планы государственного секретаря по поводу масонства были не менее замечательными. Сперанскому удалось убедить Александра, что «Полярная звезда» – наилучшее из всех масонских собраний. Царь даже обещал ему поставить ее во главе всех остальных масонских лож в России. Это привело бы к тому, что Фесслер становился номинальным главой российского масонства, а Сперанский был бы его «серым кардиналом». Такая ситуация никак не устраивала И.В. Бебера и всех членов капитула Феникса. Они стали видеть в Фесслере и Сперанском соперников и начали плести интриги против них (о святом масонском братстве здесь лучше не вспоминать…). В российском масонстве назревал нешуточный конфликт. Сперанский, однако, и не думал останавливаться. При его активном содействии в 1810 году министром полиции был назначен масон генерал-лейтенант Александр Дмитриевич Балашов, член лож «Палестина» и «Соединенных друзей». Он обратился к руководителям лож России с письмом, в котором объяснялось, почему правительство решило вмешаться в деятельность братьев. Главными причинами назывались следующие: некоторые ложи «слишком поспешно» принимают в свои ряды «неблагонамеренных лиц», а, кроме того, отголоски спора между ложами будоражат общественное мнение и дошли даже до государя. Ложам предлагалось на год прекратить прием новичков, представить список членов и все уставные документы, «дабы удостовериться в тех основаниях, на коих они могут быть терпимы и покровительствуемы».

Для оценки бумаг и выработки «единых правил» организации российских масонов создавался особый комитет во главе, конечно же, со Сперанским! Ко времени деятельности комитета относится потрясающий документ, равного которому нет, пожалуй, во всей масонской истории. Это некий доклад на имя государя, где «всеподданнейше» излагаются «некоторые мысли относительно тех мудрых мер, которые Ваше Величество предполагаете употребить для устройства масонов». Доклад слишком обширен, чтобы цитировать его целиком, мы передадим его общий смысл и приведем несколько цитат.