Легенды таинственного Петербурга

Нужно сказать пару слов о том, откуда взялась эта слобода и что она собой представляла. Первые иностранцы-западноевропейцы стали появляться в Москве еще при Василии III. С годами их число росло, но незначительно. Существенно больше «немцев» появилось в России при царе Алексее Михайловиче. Он пытался создать в России нечто вроде регулярных войск, и иностранцы выполняли там роль офицеров и военных специалистов. Немцами тогда называли всех западноевропейцев, потому что не все они говорили порусски. В основном это были выходцы из протестантских стран: Англии, Голландии, Швейцарии, германских княжеств. К «ереси Люторовой» на Москве относились более снисходительно, чем к «духу папежному». Возможно, это объяснялось тем, что католики отличались тогда рьяным миссионерством, а протестанты вели себя в этом отношении более сдержанно. При Алексее Михайловиче в Москве возникла целая Немецкая слобода. «Немцам» предписано было селиться у ручья Кукуй, недалеко от места впадения Яузы в Москва-реку. Православные там жить не хотели, так как место это пользовалось дурной славой. Слобода была полна служивых людей, но были тут и врачи, аптекари, ремесленники, а подчас просто авантюристы и искатели приключений. Московский люд Немецкую слободу недолюбливал. Народ завидовал настоящим и мнимым привилегиям заморских гостей, а духовенство опасалось дурного влияния западных обычаев на нравы москвичей. «Немцы» брили бороды, курили табак, их женщины ходили в платьях с открытыми плечами, по вечерам в слободе играла музыка, устраивались танцы, театральные представления и фейерверки. «Нечестиво живет проклятый немчин, едино прельщение бесовское», – писал протопоп Аввакум несколькими десятилетиями раньше описываемых событий.

Петр был первым русским царем, да, пожалуй, и первым русским человеком, которому в Немецкой слободе понравилось все и сразу. По нраву пришлись ему прямые мощеные улицы, аккуратные домики с геранью на окнах, уютные кабачки, где столбом висел сизый табачный дым, рекой лилось вино и пиво, но никогда не бывало пьяных драк. По душе пришлись ему и нравы этого островка Европы в Москве: здесь не было византийского раболепия и холопского подобострастия, которые Петр всю жизнь терпеть не мог. Его новые друзья – швейцарец Лефорт, шотландец Гордон, голландец Тиммерман и другие «немцы» оказывали ему должное почтение, не роняя при этом собственного достоинства. Здесь ему были искренне рады, его появление не вызывало испуганного переполоха и суетливой холуйской беготни. Все здешнее, то есть европейское, казалось ему лучше, чем свое: и одежда, и мебель, и вино, и женщины. Там, в Немецкой слободе, в аптеке В. Грегори Петр познакомился со своей первой возлюбленной – Анной Монс, которая тоже была «окном в Европу». Особое восхищение молодого Петра вызывали карты, технические приспособления и научные приборы. Петр с удовольствием пошел в ученики к здешним наставникам. Франц Лефорт учил его галантному обхождению, танцам, застольным манерам, игре в карты, шахматы и шашки. Патрик Гордон – астрономии и картографии, а Карл Тиммерман был наставником молодого царя в ремеслах и морском деле. Тиммерман служил боцманом в голландском флоте и отлично знал «рукомесло плотницкое, справу кузнецкую, солдатскую и морскую экзерсицию». Он научил Петра всему, что умел сам: владеть топором и рубанком, штыком и саблей, обращаться с веслом и парусом. Научил он Петра стрелять из пистолета и фузеи (ружья), показал ему «метание гранатное» и «дело бомбардирское», то есть стрельбу из артиллерийских орудий. Преподал он царю и основы наук: арифметики, геометрии, фортификации. Однако никакой учитель не может научить тому, чего не знает сам. Петр учился с «гораздой охотою», но познания Тиммермана были весьма скромны, так что царь хорошо овладел ремеслами, но не больно преуспел в науках. Петр осознавал недостатки своего образования и неустанно учился всю жизнь. Его всегда привлекали ученые люди, он тянулся к ним, прислушивался к их советам.

В молодые годы судьба послала ему встречу с человеком, который стал для него верным другом, примером учености, образцом верности долгу и служению России. Этим человеком стал Яков Брюс. В 1697 году Петр предпринял наконец давно замышляемое им путешествие в Западную Европу. Он ехал не как праздный путешественник, но «за наукою». Об этом красноречиво свидетельствует его печать, гласившая: «Аз бо есмь в чину учимых и учащих мя требую». Сам царь ехал под именем волонтера Петра Михайлова, предполагалось, что он и другие волонтеры будут обучаться различным ремеслам и морскому делу. Изучение наук не считалось приоритетной задачей, поэтому Брюс в состав посольства первоначально включен не был. Все изменилось, когда Петр приехал в город своей мечты – Амстердам.