Легенды выживших

Высокие кирпичные стены… Охрана с дубинками… Мрачные гулкие коридоры… Пит потряс головой, прогоняя возникшие перед глазами картины из рассказа, неоднократно прочитанного с восторгом и упоением.

«„Побег из Синг-Синг“… До сих пор у этого произведения бешеная популярность. А тогда, двести лет назад, — фильм, „Оскар“, миллионные сборы… Но как? Как ей это удавалось?»

Он заставил себя сделать еще шаг. Потом второй. Ноги не слушались, руки стали ватными, но он, пересилив себя, поднял их кверху. Потом неловко подпрыгнул и ухватиться за край забора. Уже наверху он почувствовал, что у него кружится голова. Деревья, дом, забор — все поплыло перед глазами, и Пит, цепляясь непослушными пальцами за гладкий кирпич, тяжело свалился внутрь двора…

* * *

— А ты сильный мальчик, если смог проникнуть в мой дом.

Голос, который произнес эти слова, был молодой, грудной и глубокий, но в то же время какой-то ненатуральный. Наверное, так говорила бы статуя Свободы, если б вдруг когда-нибудь восстала из руин и смогла что-то сказать. В металлическом голосе звучали нотки удивления и… уважения, что ли?

Такие эмоции не могли быть у статуи. Пит провел сухим языком по губам, поморщился от мерзости ощущения собственной потрескавшейся плоти и разлепил глаза.

Это был подвал. Громадный подвал. Гораздо больший по площади, нежели можно было предположить, взглянув на дом Сьюзанн Куинн. Под потолком горела хрустальная люстра, освещая помещение белым искусственным светом. А вдоль стен тянулись бесчисленные стеллажи. Пит проморгался, с трудом повернул голову и прищурился.

Стеллажи были забиты игрушками. Крошечные грузовички, бензовозы, «кадиллаки», солдатики с базуками и без, безликие куклы вуду и кошмарные африканские маски. Летучие мыши-мутанты величиной с карандаш, вампиры с перепончатыми крыльями, мертвецы с протянутыми вперед руками и полуразложившимися дебильными лицами. И люди. Просто люди. Маленькие мужчины и женщины. Целые и не совсем. С отрезанными конечностями и отрубленными головами, с выколотыми глазами и различными острыми предметами, воткнутыми в самые разные места маленьких, очень натурально скрюченных от боли тел.

Стеллажей было много. Очень много. Они тянулись от пола до потолка и уходили в неосвещенную глубину подвала, откуда едва уловимо потягивало сыростью и старой пылью.

Пит лежал на столе или на каком-то другом похожем на стол возвышении. Отсюда трудно было разобрать, но затылку было жестко и холодно. Он попытался пошевелить рукой, но ему это не удалось. Он вообще не чувствовал своего тела. Только шею и голову. Мозг по привычке послал сигнал в пальцы — мол, надо бы дернуться, ребята, проверить наличие отсутствия. И, не получив ответа, запаниковал.

Питу стало жутко. Капля пота щекотно скатилась со лба на бровь, но смахнуть ее было нечем.

— Не бойся, — снова раздался у него над ухом голос… и в поле его зрения вплыла Она.

Она была намного моложе, чем изображали ее фотографии в старых журналах. С виду ей было не больше тридцати. Прекрасная фигура, волевое, действительно красивое лицо, сильные, ухоженные руки. Такой, наверное, могла бы быть Снежная королева из сказки Андерсена… Журналы врали. От тех фотографий у нее были только глаза. Усталые и как бы отстраненные от этого мира. Не живущие в этом мире глаза.

— Не бойся, — повторила она и взглянула на Пита. И от этого взгляда Питу стало действительно страшно. Это была, несомненно, Она, а не ее прапраправнучка… И сейчас она, не мигая, глядела сквозь него.

— Ты правильно догадался, — произнесла она. — И ты единственный из догадавшихся, кто рискнул прийти сюда. Мне это определенно нравится.

— Зачем вы привязали меня? — прохрипел Пит для того, чтобы хоть что-нибудь сказать. Просто лежать и смотреть было невыносимо.

— Привязала? — удивилась она. — Ты абсолютно свободен. Просто в этом доме все подчинено моей воле. А я пока не хочу, чтобы ты двигал чем-нибудь, кроме головы.

Она едва заметно улыбнулась углами изящного рта.

— Весь мир в той или иной степени подчинен моей воле.

Пит задергался. Если б все было в порядке, он задергался бы всем телом. Но все далеко не было в порядке, и потому задергались только зубы.

— Я н-не хотел влезать в ваш дом…

— Ну конечно, — металлически засмеялась она, подходя к другому огромному столу, на котором в немыслимом беспорядке горой валялись книги, стеклянные трубки, реторты непонятного назначения, письменные принадлежности и опять те же самые игрушки со стеллажей, отличающиеся друг от друга лишь степенями уродств и увечий. — Не пытайся мне врать, мальчик. Иначе накажу.

Пит все понял, проникся и послушно заткнулся.

Она взяла со стола какой-то пузырек, с сомнением повертела его в руках и поставила обратно.

— Я такая рассеянная. Постоянно ищу самые необходимые вещи. Правда, иногда они сами прячутся. Когда не в настроении и не хотят, чтобы их нашли…

Она разговаривала сама с собой. Пит взвесил свои шансы и рискнул вставить слово.