Легион «Альфа»

Я подождал некоторое время. Секунду или вечность, не знаю. Потом посмотрел вверх и увидел отверстие. Помещение, где мы находились, напоминало узкую коробку, стены которой терялись где — то вверху. Коробку, заброшенную в никуда и заставляющую задуматься, что происходит там, в вышине.

Нужно было, чтобы я нашел решение. И тут я опять обратился к Валери:

— Почему вы так говорите?

— Как я говорю?

— Вы говорите о невозможности преодолеть страх.

— Да! Совершенно верно. Это свыше моих сил.

— Где мы?

— Откуда мне знать?

Я указал наверх. В сумрачную пустоту, где, казалось, патрулировали с механической безнадежностью огромные бледные облака. Лунный луч сквозь отверстие обливал нас холодным сиянием.

— Ну и какой же мир вы создали за этими стенами?

— Я не знаю… Прошу вас, проснитесь, господин Милланд.

— Тот мир стал для вас реальным?

— Он реален и без меня… или, по крайней мере, был… когда… О! Я больше ничего не знаю… ничего не знаю больше…

Агрессивность в ее тоне пропала, и он стал почти дружеским. У меня возникло ощущение, что все ее существо растворяется в серебряной пыли.

Затем выражение ее лица стало меняться, оно стало скептическим.

— Это невозможно… Не настаивайте… Вы ничего не сможете сделать для меня…

— Позвольте мне все же попытаться… Посмотрите!

Ощупывая поверхность стены, я вдруг наткнулся на железное кольцо, а затем обнаружил какие — то стержни. Раньше я их не видел, и меня снова начало охватывать сомнение, где сон, а где явь.

Это тело возле меня!.. Но что же тогда осталось в экспериментальном блоке?

Я гоню эти мысли, чтобы сконцентрироваться на металлических опорах.

— Я должен подниматься первым. Когда выберемся из этой дыры, продолжим наш разговор.

Я карабкаюсь, поднимаясь в темноту, опираюсь на железные кольца и стержни и протягиваю руку Валери, которая сначала колеблется.

— Давайте, давайте! Делайте, как я вам говорю.

Я подтягиваю ее, упираясь изо всех сил, и мы оба поднимаемся по направлению к узкому отверстию. Порыв ледяного ветра ударяет мне в лицо, и, пока Валери добирается до меня, я пытаюсь еще больше сдвинуть плиту, перекрывающую отверстие. Она страшно тяжелая. Невероятно тяжелая.

Я толкаю, толкаю… С каждым разом она немного подается и обзор расширяется. Я все больше вижу небо, закрытое зловещими облаками.

Время от времени я останавливаюсь, чтобы отдышаться, а кровь так и стучит в висках.

Вверху царит полнейшая тишина, но ледяные порывы ветра врываются в отверстие, а я с бесконечным терпением все толкаю и толкаю проклятую плиту, пока ни спихиваю ее полностью. Еще усилие, и я уже сижу на краю отверстия.

Я протягиваю руку Валери и рывком вытаскиваю ее за собой.

Она помогает мне, как может, и вот наконец, бледная и задыхающаяся, сидит рядом.

Я решаюсь оглядеться. Голова кружится от подступающего ужаса.

Перспектива сумрачных кипарисов… Ряды крестов и могильных памятников.

Кладбище!

Глава 7

Валери срывается с края и бежит. Я мчусь за ней, протянув вперед руки. Спрыгнув с края могилы, из которой мы только что выбрались, она по пути задевает крест, и тот падает с глухим шумом.

— Валери!

Чувство беспомощности охватывает меня, когда я вижу, как молодая женщина бежит, спотыкаясь, по мягкой земле.

Я слышу ее вскрик и вижу, как она теряет равновесие.

Подскакиваю вовремя, чтобы ее поддержать.

— Что вы делаете?! Вы что, сошли с ума?!

— Оставьте меня… оставьте…

Она, повернувшись, смотрит на меня. Лицо ее залито слезами. Глаза странно сузились. Взгляд оцепенел.

Совершенно безумная! Эта женщина действительно сошла с ума!

— Опомнитесь! Вы не имеете права замыкаться в этом безумии… Не имеете права…

Мне кажется, что она делает невероятные усилия, чтобы собрать свои мысли и выразить их.

— Это не я… Это не я… — хнычет она. — Это исходит из этого мира… Неужели вы ничего не понимаете?.. О боже, я больше не могу… не могу…

Фраза заканчивается каким — то припадком, и меня охватывает тошнота. Все настолько мерзко и глупо, что я готов вызвать Грейсона. Но беспорядок, царящий в моем подсознании, не позволяет мне этого сделать.

Опять этот всеохватывающий ужас перед тишиной.

Полная разъединенность всех чувств.

Что же, в конце концов, происходит?

И вдруг где — то далеко в этой вековой тишине начинает звучать странная музыка. Что — то навязчивое, назойливое, переходящее от мажора к минору.

— Слушайте!

Я увлекаю Валери в промежуток между двумя огромными деревьями, которые стонут под напором ветра. Дрожащей рукой она указывает мне направление.

— Это идет оттуда, — шепчет она.

Ужасная, душераздирающая, злая музыка… Чем — то она напоминает играющую под сурдинку гармонику. Странные аккорды летят в окружающий нас ледяной мрак. Невидимый артист на заброшенном кладбище и таинственность всего происходящего вырывают меня из оцепенения.

Валери следует за мной, и мы идем, влекомые музыкальной нитью Ариадны.

Я останавливаюсь, чтобы рассмотреть каменные плиты у нас под ногами, и инстинктивно прижимаю к себе Валери.

Охваченный ужасом, к узнаю черноватые пятна, которые видел в коттедже Ватсонов в ту памятную ночь, предшествовавшую моему отправлению сюда.