Легион «Альфа»

Валери наконец оборачивается и смотрит на меня своими светлыми глазами, в которых бьются темные волны боли.

Грудь ее ритмично вздымается при дыхании, а теплота, исходящая от ее тела, доводит меня до головокружения.

Мы находимся за пределами слов, разговоров, правил и принципов, вне времени и пространства, вне человеческих условностей… Вне жизни и вне смерти…

Мы всего — навсего два человеческих существа, затерявшихся в вихре безумия!

— Как это все ужасно, правда? — прошептала она.

— Почему ты убегала от меня? Почему?

— Я пыталась бежать от себя, но ничего не получилось.

— Если бы ты попыталась понять…

— Но ты ничего не можешь сделать для меня, Роберт, ничего… ничего… Ты же видел, на что они способны? Я навечно принадлежу им. Все уже слишком поздно.

— Но если мы начнем с нуля? Если ты согласишься немного помочь мне? Может быть, мы и смогли бы…

— Ты хочешь знать, почему я убила своего мужа?

На губах ее мелькнула бледная усмешка, а глаза поднялись к небу.

— Я стала орудием Грега. Обыкновенным инструментом. Не чем иным, как зондом бессознательного, входом в неизвестное измерение, которое он открыл внутри себя. Но у него была слишком малая доля эмоционального. Поэтому ему нужно было существо, имеющее более податливую и гибкую психическую природу, которое могло бы найти свое наиболее полное выражение в гиппологических эффектах. А поскольку я и была именно такой, Грег сделал меня единственным объектом своих опытов. Это жестоко. Жестоко, потому что труд Грега был трудом безумца.

Она отвела глаза от туманного неба и взглянула на меня.

— Он каждый день вовлекал меня в это сумасшествие, которому я сопротивлялась, но пленницей которого мало — помалу становилась. Тебе, Роберт, этого не понять… Ты не сможешь этого понять… Но самым ужасным было то, что убила я его не в припадке безумия. Это — ложь. Это то, о чем все в первую очередь подумали, как я полагаю. Но клянусь тебе, что это не так. Напротив… Я совершила это в полном здравии, с ясным сознанием того, что делаю. Это было просто необходимо!

У нее градом покатились слезы, как будто выплеснулся океан боли. Я дал ей возможность выплакаться, освободиться от жуткой тайны и слушал ее, как это делает опытный психотерапевт.

— С некоторых пор Грег работал над одним электронным аппаратом, который должен был подавлять любые звуковые волны. Сначала я думала, что речь идет о каком — то важном открытии. Грег искал возможность сократить время сна, воздействуя на организм спящего. Я полагала, что это сможет облегчить процессы психофизиологической регенерации. Но я ошибалась. В действительности все было не так. Если бы был использован этот аппарат, то человек или группа лиц могли бы управлять миром. Практически все было готово, и он даже объявил конкурс на должность техника, который помог бы ему в работе. Сам этот человек ничего не должен был знать о сути дела, об истинных планах. А судьбой его Грег собирался заняться позже. И вот, когда он стал проводить опыты с аппаратом в моем присутствии, я поняла, что он не блефует и его уже ничто не остановит. Но я также знала, что мне невозможно бежать, чтобы предупредить человечество об опасности, о готовящемся преступлении. Именно по этой причине я убила его и разрушила аппарат.

Она замолчала, по лицу ее бежали слезы. А я опустил голову.

— Я и есть тот самый человек, которого пригласил Грегори Ватсон.

— Из Мельбурна?

— Да. Из Мельбурна…

— Так это ты!

— К несчастью, аппарат был разрушен не полностью… и я его восстановил… Он функционирует…

— Боже мой!..

Она рывком села, но я попытался успокоить ее, говоря:

— Я никак не могу понять одну вещь. И меня она очень волнует. Неужели Грегори Ватсон был так сведущ в электронике, что сумел создать столь сложный аппарат?

— Нет, конечно.

— Но как же тогда это у него получилось?

— Не знаю…

— Но ведь получилось же в конце концов…

— Эта идея пришла ему в голову во время сна.

— Любопытно…

Она пожала плечами.

— Он приводил в качестве примеров случаи с Нильсом Бором,[27] создавшим во сне квантовую теорию, Тартини,[28] написавшим «Дьявольские трели», Кекуле,[29] открывшим бензол тоже во сне…

— Но ведь Нильс Бор все же был физиком, Тартини — музыкантом, а Кекуле — химиком. Но Грегори Ватсон, он — то что понимал в электронике?

Наступило молчание. Я не решился задать еще один вопрос, который так и вертелся у меня на языке.

Мне хотелось узнать, каковы истинные причины, толкнувшие Валери укрыться в этом кошмарном мире.

Конечно, в основе лежали угрызения совести, конкретизировавшиеся в ее подсознании. Могила не что иное, как символ самонаказания.