Легион «белой смерти»

Попыткам Гиммлера стяжать себе славу «освободителя заключенных концлагерей» также помешали оставшиеся за пределами его игры лица из ближайшего окружения Гитлера, которые дали прочитать тому расшифрованный перехват радиограммы одного из посольств. В радиограмме сообщалось, что Гиммлер через своего уполномоченного Шелленберга ведет переговоры с господином Мюзи о предоставлении «права убежища» в Швейцарии 250 «нацистским фюрерам». Несмотря на то, что планы Гиммлера и Шелленберга были сильно преувеличены — и того и другого интересовало прежде всего собственное спасение — Гитлер пришел в ярость и под страхом смерти запретил отправку евреев через границу с помощью какого-либо немца.

Гиммлер настолько был напуган реакцией Гитлера, что боялся попадаться ему на глаза. Грехов перед фюрером он чувствовал за собой достаточно: вначале попытка покушения на Гитлера 20 июля, которую не смог предотвратить огромный полицейский аппарат с рейхсфюрером во главе; затем бесславный период руководства группой армий «Висла», когда Гиммлер не проявил себя способным военачальником, и, наконец, провал так удачно начавшегося сотрудничества с Мюзи, открывавший перед Гиммлером в отдаленной перспективе выход на командующего войсками союзников генерала Эйзенхауера.

И все же страх перед возмездием за совершенные преступления против человечества взял у Гиммлера верх над страхом перед Гитлером. Советская Армия стремительным маршем прорывалась к цитадели фашистской Германии, и времени на долгие раздумия не оставалось. Гиммлер после серьезных колебаний поручил начальнику главного управления имперской безопасности Кальтенбруннеру спросить у Гитлера разрешение на его (Гиммлера) встречу с председателем Международного Красного Креста профессором Бурхардтом. Гитлер категорически запретил это. Тогда Гиммлер дал поручение о встрече с Бурхардтом Кальтенбруннеру. Тот, в свою очередь, проинформировал о предстоящем свидании с председателем Красного Креста министра иностранных дел Риббентропа. Таким образом, по замыслу Гиммлера и Кальтенбруннера, в случае, если о встрече с Бурхардтом стало бы известно из прессы, они могли свалить всю ответственность за нее на Риббентропа.

Встреча состоялась, но так как Кальтенбруннер фактически отстранил от нее Шелленберга, последний использовал все доступные ему средства для того, чтобы достигнутые с Бурхардтом договоренности потерпели неудачу на этапе их реализации. Шелленберга ни в коем случае не устраивало, чтобы его роль посредника между Западом и готовыми к компромиссу кругами Германии досталась кому-то другому.

К весне 1945 года Гитлер явно отвернулся от Гиммлера, которому раньше доверял безгранично. Достаточно упомянуть, что Гиммлер был в течение нескольких лет не только самым желанным гостем Гитлера, но и единственным из всех министров, с которым Гитлер проводил в беседах по нескольку часов. С 1940 года резиденция Гиммлера всегда была вблизи ставки Гитлера, и офицеры ставки часто приглашались в гости к рейхсфюреру.

После поражения эсэсовских войск генерала Штейнера в Померании и генерала Дитриха в Австрии, отношения между Гитлером и Гиммлером заметно испортились. По приказу Гитлера весь личный состав эсэсовских дивизий, находившийся под командованием указанных генералов, должен был снять нарукавные нашивки «Адольф Гитлер» и «Гитлерюгенд». Гиммлер обязан был лично доставить этот приказ в дивизии. После такого унижения перед рейхсфюрером уже не стоял вопрос предавать или не предавать Гитлера.

19 апреля 1945 года состоялась встреча Гиммлера с министром финансов Шверин фон Крозиком и министром труда Зельдте, не входившими в ближайшее окружение Гитлера. Поскольку в подчинении у Гиммлера находились войска СС и полицейские формирования, министры предложили ему взять власть в свои руки и принудить Гитлера в день его рождения прочесть обращение к немецкому народу, в котором заявить о создании в Германии второй партии и передаче руководства страной группе заговорщиков с Гиммлером во главе. В случае, если Гитлер отказался бы добровольно передать свои полномочия Гиммлеру, его следовало устранить любым способом. Гиммлер согласился с доводами и предложениями министров, но 20 апреля, в день рождения Гитлера, ничего не произошло. Когда речь зашла о решительных действиях, Гиммлер снова струсил. Рейхсминистра не прельщало рисковать собой ради судьбы Германии, важнее для него была собственная судьба.

Как показали последующие события, желание Гиммлера выторговать для себя условия спасения, не предпринимая серьезных шагов по захвату власти в Германии, сделали его фигуру неинтересной для правящих кругов западных стран и США, которые раньше не прочь были за спиной Советского Союза повести переговоры с обладателями реальной силы, оппозиционной Гитлеру.