Легион Безголовый

— Отдел “Подозрительной информации”! — томно дышит Мария в трубку, теребя серебряное колечко в ухе. Амур в памперсе на ее могучем плече задумчиво улыбается и грозит мне острой стрелой. — Говорите же, проказники.

Трубка неожиданно громко изрыгает на весь кабинет голосом капитана Угробова: “Ко мне!” и выдает серию неопознанных пискливых звуков.

Под мощным натиском ладони трещит пластмасса. Баобабова нервничает.

— Капитан вызывает, — сообщает она, бледнея лицом.

— Кто пойдет?

В последнее время Угробов вызывает нас только за тем, чтобы пожурить за безделье. А кто виноват, что в нашем районе ничего примечательного с точки зрения подозрительности не происходит?

Прапорщик Баобабова решительно вытаскивает из-за пояса шестизарядный револьвер, высыпает на ладонь патроны, отбирает три штуки, вставляет обратно в барабан. Резко прокручивает его по руке, смешивая очередность.

— Кому не повезет, тот и пойдет. Вскидывает револьвер к виску и, не моргая, сухо щелкает три раза курком.

— Твоя очередь, Лесик. Вставляю дуло в рот.

— Аптечку приготовь.

Телефон тренькает еще раз и самостоятельно сообщает, что начальство желает видеть сотрудников вышеуказанного отдела в полном составе. Желательно без лишних дырок в голове.

Сваливается плохо закрепленный гвоздями график раскрываемости, выдвигаются и задвигаются ящики столов, злобно ухмыляется на шкафу бронзовый бюст французского завоевателя.

Со всей силой жму на курок, но он даже не шелохнется.

— Смазать забыла, — чертыхается Баобабова, заглядывая в черный ствол. — Извини, Лесик, в следующий раз не повторится. Пойдем, что ли? Угробов ругаться зовет.

В коридоре, освещенном двумя торцевыми окнами да рядом гудящих люминесцентных ламп, маленькая конопатая инспекторша из детской комнаты милиции втолковывает десятку подрастающих хулиганов основы жизни:

— Сила удара резиновой дубинкой в два, а то и в три раза сильнее удара ласковой маминой ладошкой по попе. Поэтому, для того чтобы быть достойными гражданами нашего общества, необходимо строить скворечники, обустраивать детские площадки, собирать металлолом и ходить строем.

— А мы не умеем ходить строем! — ухмыляется лопоухий пацан с синяком под глазом.

— А мы вас научим! — задорно отвечает инспекторша и свистит в свисток.

В коридор из дежурки вываливаются два омо-новца, выстраивают подрастающее поколение в колонну по одному и начинают отработку основных строевых движений. Лицом к стене, прямо марш по коридору и по одному для досмотра становись. Пацанам нравится. Особо смешливым веселые омо-новцы отвешивают шлепки за хихиканье.

— Идущий строем должен видеть сложенные за спиной кулаки впередиидущего товарища. Не горбиться! Четче шаг!

Баобабова задерживается на секунду поболтать с ребятами, а я распахиваю обитые дерматином двери с табличкой “Приемная”.

Рыжая секретарша Лидочка играет десятью пальцами на пишущей машинке. Впечатление такое, что в приемной работает отбойный молоток.

— Лесик! — расплывается она напомаженной улыбкой и разворачивается фронтом навстречу. Фронт не для слабонервных. — А я только что о вас думала. Что вы сегодня вечером делаете? У меня два билета на футбол. А хотите яблоко? А конфету? Давайте я вам чайку налью. А когда вы жениться собираетесь?

Жениться — до генерала не дослужиться. Рано мне об этом думать. Мама ругаться будет.

От дармового чаю отказываются только работники чайных фабрик. Но воспользоваться приглашением Лидочки не успеваю. Дверь чуть не соскакивает с петель, и твердой поступью входит Баобабова.

— Привет бездельникам. — Для Баобабовой любой человек, не побывавший на боевом задании, потерянный для общества индивид. Тем более секретарша. — Наливай и мне, чего добру пропадать.

Лидочка мгновенно прячет выложенное яблоко, убирает вазочку с конфетами и плюет в только что налитый стакан чаю. Она Баобабову не переносит. Может, завидует, а может, и чего еще по личным причинам. Женский характер — загадка.

— Мы к капитану, — сообщаю я, сглаживая неловкую тишину.

— Капитан занят. — Лидочка демонстративно отворачивается и с помощью скоросшивателя пытается забить выползший на волю гвоздь в расшатанной крышке стола. Гвоздь ловко уклоняется от скоросшивателя и уверенно тянется к свету гудящих люминесцентных ламп.

— Так мы зайдем?

Лидочка, представив себя комиссаром, тела которого добивается все отделение, преграждает дорогу к начальству. Вечно сохнущие красные ногти растопырены, ноги уверенно стоят на шпильках, в глазах — убежденность в собственных действиях.

— Только через мой труп.

Мария Баобабова, которая всем сердцем ненавидит гражданских секретарш, кулаком вгоняет гвоздь по самую шляпку, подходит к распятой у дверей Лидочке и, облокотившись на стену, презрительно осматривает охранное устройство в виде человека женского пола.

— Вызывали. Нас. Деточка, — последнее слово Машка цедит сквозь зубы, и я явственно слышу в голосе напарницы неукротимое желание размазать гражданское лицо, ни разу не сидевшее в засаде и не умеющее даже заколотить кулаком гвоздь в крышку собственного дубового стола.