Легион «Идель-Урал»

Вторили гражданским чиновникам и генералы, командовавшие Восточными легионами. Фон Хайгендорф в своих мемуарах отмечал: «Национальные комитеты были своего рода правительствами в изгнании. В этом отношении при политической поддержке нашего руководства они могли бы достичь многого. (…) Если бы им четко и ясно сказали: все будет так и так, их деятельность была бы намного активнее. А неясность в результате порождала недоверие»[550]. Задним числом и генерал Кёстринг критиковал позицию высшего германского руководства: «Ошибка Гитлера — его недоверие к народам СССР. Русские и украинские соединения не были созданы вовремя, вначале только кавказские и туркестанские части, при этом наиболее крупной единицей оставался батальон. (…) У Гитлера был только один пароль — борьба с большевизмом. Идея Розенберга о разделении России на несколько национальных государств была абсурдной. Он создал несколько "национальных комитетов", а у них тем временем была большей ненависть к сталинской системе, чем ненависть к русским»[551]. В том же духе высказывался в своих мемуарах и Райнхардт Гелен — в годы войны руководитель учреждения «Fremde Heere Ost», а в 50—60-е гг. президент БНД (разведки ФРГ): по его мнению, немцы могли умело использовать политические мотивы и военные акции, чтобы привлечь на свою сторону народы СССР и создать » свободное от коммунизма и дружественное Германии государство», для немцев была возможность всесторонне поддержать идеи «освобождения от сталинского ига», «осуществления национальных надежд», идеи свободы, права, собственности, и в итоге развязать «освободительную борьбу». Тогда, по мнению Гелена, стала бы реальной «вероятность успеха нашего похода». Как и многие другие современники, Гелен осуждает Гитлера за то, что он сделал войну исключительно «актом насилия» и не сделал действенным политический элемент[552].

Итак, приведенные выше мнения германских специалистов, которые в годы войны осуществляли на практике идеи военного и политического сотрудничестве Германии с тюркскими, мусульманскими народами СССР, сводятся в основном к тому, что такое сотрудничество было вполне реальным, и лишь стойкое нежелание Гитлера изменить свою позицию помешало Германии привлечь на свою сторону народы СССР Однако при более внимательном отношении к фактам такое толкование может быть поставлено под серьезное сомнение.

Легионеры в г. Штрела на Эльбе, 11 марта 1945 г.

Прежде всего, при ответе на поставленный вопрос необходимо учитывать само значение слова «сотрудничество». Оно безусловно предполагает равноправие сотрудничающих сторон. О каком равноправии может идти речь в случае с представителями народов СССР, которые в большинстве своем были военнопленными и оказались на германской службе в годы войны в основном под давлением сложившихся обстоятельств? Приведенные в тексте этой книги факты свидетельствуют как раз об обратном: немцы никак не смогли преодолеть идеологические установки национал-социализма и увидеть в «неожиданных союзниках» равноправных партнеров. На эти реалии обращал внимание еще Борис Двинов в своей публикации 1950 г., характеризуя «союз» генерала Власова и Гитлера и называя власовцев в сложившейся ситуации «прислужниками»[553].

В данном случае следует также учитывать и саму природу учения Гитлера: с самого начала настроенный исключительно расистски режим не мог изменить своим постулатам. Увидеть в других, тем более восточных, народах «равноправных союзников» режим Гитлера не мог по своей природе. Попытки отдельно взятых лиц (вроде фон Штауффенберга или Майер-Мадера) иначе оценить представителей восточных народов общей картины не меняли. Совершенно справедливым представляется мнение М. Геллера и А. Некрича, которые замечали: «Можно лишь гадать о том, какой оборот приняли бы события, если бы нацисты проводили не политику геноцида, репрессий, подавления национальных и просто человеческих чувств, а более умеренную, приемлемую для большинства населения, как русского, так и нерусского. Но такая политика была абсолютно исключена, ибо нацисты не были бы нацистами, да и мировой войны, вероятно, не было бы. Гитлеровская Германия стремилась к порабощению и частичному истреблению народов Советского Союза, Польши, других восточноевропейских государств»[554].