Легион «Идель-Урал»

«1. Просить высшее командование германского вермахта об организации самостоятельных татарских соединений (полков, дивизий) из добровольцев, и насколько возможно под руководством собственных национальных командиров, так, как это делается у казаков или в Русской Освободительной армии.

2. Просить о создании офицерской и унтер-офицерской школы для пополнения национальных военных кадров.

3. Просить разрешения о переводе во вновь образуемые соединения добровольцев Идель-Урала тех, кто уже причислен в прочие добровольческие соединения или находится в составе германского вермахта.

4. Предложить Высшему командованию вермахта создать собственное знамя, собственную униформу и знаки различия для татарских соединений и, в случае его согласия, выступить с конкретными предложениями».

В заключении решения курултая было заявлена необходимость политической программы национального движения, которую предстояло разработать и утвердить уже на следующем курултае.

Предложения курултая в военной сфере в дальнейшем комментировании не нуждаются, если учесть, что в предыдущей главе этой книги подробно обсуждались вопросы военного сотрудничества восточных народов с Германией, которые выявили серьезные противоречия и разные подходы между сторонами и в результате привели к полному краху в этой сфере. Поэтому остановимся лишь на блоке политических вопросов.

Обращает на себя внимание, что большинство программных заявлений документа звучит вполне демократично (особенно в ответе на вопрос: «За что мы боремся?»), отражая политические предпочтения лидеров «Союза борьбы». Подчеркну, что главная цель, поставленная курултаем — достижение государственной независимости Идель-Урала, — это повторение той мысли, которую неустанно пропагандировал и за которую боролся безусловный лидер всей татарской политической эмиграции Гаяз Исхаки. Этой цели были как бы подчинены все остальные политические заявления форума. Имя Исхаки на курултае не упоминалось, хотя большинство высказанных идей явно было позаимствовано из его политического багажа. Можно заметить, что несмотря на заявление о необходимости установления связей с представителями эмиграции в разных странах, татарскому движению в Германии в годы Второй мировой войны по-настоящему не удалось осуществить этого. А вспомним, что к тому времени татарская диаспора была еще вполне организованна и сильна и на Дальнем Востоке (Маньчжурия, Япония. Корея), и в Турции (здесь находились многие видные деятели политической эмиграции из татар). Проявилось это хотя бы в том, что даже на упоминание имени Гаяза Исхаки в политических декларациях курултая, очевидно, было наложено табу (ведь он, как указывалось выше, считался «врагом Германии»); что на грайфсвальдских заседаниях не было весомых представителей эмиграции, которые учитывали складывающуюся военно-политическую обстановку и в годы войны проявили осторожность, дистанцировались от своих соплеменников в Германии, по-видимому, предпочитая объединение вокруг личности Исхаки. Так что татарское национальное движение в Третьем рейхе, конституированное лишь в последние годы войны, осталось во многом замкнутым в себе, не получив ожидаемого резонанса даже у своих соплеменников в других странах. И все же можно отметить, что татарским представителям позволялось обсуждать очень широкий круг политических вопросов, планировать все перспективы «будущего независимого государства» — немецкая сторона хорошо понимала эфемерность многих высказанных проектов. В то же время сами немцы держали себя в жестких границах — как уже упоминалось, ни один из гостей курултая о свободном и независимом государстве Идель-Урал не говорил, ограничиваясь «антибольшевистской» риторикой.

Сказанное позволяет вполне обоснованно поставить вопрос: насколько же значимо было татарское представительство, как, впрочем, и все остальные национальные комитеты, если они с самого начала были поставлены в определенные рамки, тем более не обладая абсолютно никакой финансовой самостоятельностью, если и немецкая сторона откровенно не поддерживала их главной конечной цели?

Отвечая на поставленный вопрос и анализируя деятельность национальных представительств в Германии в годы Второй мировой войны, П. фон цур Мюлен выделяет два момента: