Легион «Идель-Урал»

Очень скрупулезно подсчитал цифры, связанные с Восточными легионами, Иоахим Хоффманн. К так называемой «первой волне» он относит 15 батальонов, созданных до поздней осени 1942 г., среди них шесть туркестанских — 450, 452, 781, 782, 783, 784; два азербайджанских — 804, 805; три северокавказских — 800 (черкесский), 801 (дагестанский), 802 (осетинский); два грузинских — 795, 796 и два армянских — 808, 809. Эти батальоны были отправлены на Восточный фронт, но, судя по всему, их боевые качества оказались для немцев неудовлетворительными, поэтому сроки подготовки последующих соединений увеличились. До весны 1943 г. были сформированы батальоны «второй волны» (всего 21): пять туркестанских — 785, 786, 787, 788, 789; четыре азербайджанских — 806, 807, 817, 818; один северокавказский — 803; четыре грузинских — 797, 798, 799, 822; четыре армянских — 810, 811, 812, 813 и три волго-татарских — 825, 826, 827. Во второй половине 1943 г. было создано 17 батальонов «третьей волны»: три туркестанских — 790, 791, 792; два азербайджанских — 819, 820; три северокавказских — 835, 836, 837; два грузинских — 823, 824; три армянских — 814, 815, 816 и четыре волго-татарских — 828, 829, 830, 831. Таким образом, всего на территории «генерал-губернаторства» в 1942–1943 гг., по мнению И. Хоффманна, было создано не менее чем 14 туркестанских, 8 азербайджанских, 7 северокавказских, 8 грузинских, 9 армянских и 7 волго-татарских батальонов, общей численностью около 53 тысяч человек.[153] Эти сведения, как мы еще увидим, не охватывают все восточные батальоны периода Второй мировой войны. В своей монографии немецкий историк учел только соединения, созданные до конца 1943 г. и только под эгидой командования Восточных легионов. Существовали также соединения в составе 162-й тюркской дивизии на Украине, отдельные подразделения в составе действующей армии в Крыму. И после этого, несмотря на все разочарования германского руководства, восточные батальоны продолжали формироваться. В документах нам встречаются, например, батальоны, номера которых в приведенной классификации И. Хоффманна не упомянуты.

Легионеры в момент формирования легиона. Национальные отличия отсутствуют

Приведем и некоторые обобщающие данные, которые характеризуют феномен советского коллаборационизма. Обратимся к сведениям человека, который являлся непосредственным участником событий и, возможно, самым компетентным свидетелем по этому вопросу — генерала добровольческих соединений Эрнста фон Кёстринга. В своих послевоенных воспоминаниях он приводит такие цифры: «На лето 1944 г. общее число восточных добровольцев в вермахте составило 700 тысяч человек. Позднее, вследствие деятельности генерала Власова, оно возросло минимум до 800–900 тысяч» (речь при этом идет не только о тюрко-мусульманских или кавказских народах, но и о русских, украинцах, белорусах, народах Прибалтики и др. — И. Г.).[154] Герхард фон Менде, также весьма информированный специалист, считал, что во время войны число восточных добровольцев на германской стороне доходило до одного миллиона.[155]

Примерно такие же цифры фигурируют и в большинстве опубликованных позднее мемуаров (например, Р. Гелен, П. Кляйст, X. фон Херварт)[156] и исследований (например, А. Алексиев, О. Каро, Дж. Фишер, Э. Хессе).[157] Соглашаются с цифрой в один миллион Михаил Геллер и Александр Некрич: «Остается фактом, что в военных формированиях вермахта к концу войны находилось более миллиона советских граждан различных национальностей, в том числе и несколько сот тысяч русских».[158] Приводит цифры от 0,7 до 1 млн советских граждан, служивших в германских вооруженных силах, без комментария и без выражения своего мнения, но скорее соглашаясь, и авторитетный отечественный исследователь А. О. Чубарьян.[159] В результате анализа работ зарубежных авторов Н. М. Раманичев пришел к выводу, что «число советских граждан, служивших в вооруженных формированиях вермахта и полиции, колебалось в пределах 900 тыс. — 1,5 млн человек».[160] Цифры, приведенные в исследовании СИ. Дробязко, несколько отличаются от названных. Он приводит данные о численности тюркских и кавказских народов и казаков в рядах германской армии в 1941–1945 гг.: «Казахи, узбеки, туркмены и другие народности Средней Азии — около 70 тыс., азербайджанцы — до 40 тыс., северокавказцы — до 30 тыс., грузины — 25 тыс., армяне — 20 тыс., волжские татары — 12,5 тыс., крымские татары — 10 тыс., калмыки — 7 тыс., казаки — 70 тыс.». По мнению историка, это составляло примерно четверть от общего числа представителей народов СССР, служивших в вермахте, войсках СС и полиции (1,2 млн).[161] Гораздо более осторожен С. В. Кудряшов, разграничивая «пассивный и активный военный коллаборационизм». Он считает, что «даже если сознательно делать самые высокие допуски, доля активного (вооруженного) военного коллаборационизма не могла превышать 250–300 тысяч человек».[162]