Легион. Книги 1-9

Шлем сидел крепко, кожаный ремешок не рвался и не жал. Меч радовал совершенством линий, не тупился, рубил как надо. Федор после штурма осмотрел его и не обнаружил глубоких зазубрин, хотя несколько раз саданул им по щитам «вероятного противника». А уж своим щитом, несмотря на его массу, Федор не мог налюбоваться. Особенно после того, как с размаху врезал им оборзевшему здоровяку из манипулы Клавдия Пойдуса, вырубив его на некоторое время. К счастью Тит Курион Делий не появился в тот вечер среди его пациентов. Сержант-победитель видел его пару раз на общем построении — судя по выражению его гнусной рожи Тит круто обиделся за принародный позор и затаил злобу — но поскольку служил он в другой манипуле и вообще на другом корабле под странно знакомым названием «Praedatoris», то можно было не опасаться быстрой мести. Дисциплина поддерживалась железная. Хотя, Федор по опыту знал, если кто-то злопамятный задумает сделать тебе пакость, то обязательно сделает. Даже если придется ждать очень долго. Японские ниндзя, например, могли лет десять выжидать удобного случая. Поэтому Федор решил пока не расслабляться, кто знает, откуда может прилететь пилум тебе в спину. Или просто кинжал.

Всю обратную дорогу до лагеря, который, опять пришлось возводить заново, Федор принуждал себя слушать болтовню Квинта про баб. Единожды вспомнив свои развлечения при банях Тарента, половой гигант из Бруттия больше не мог успокоиться и, рассказав еще неоднократно и во всех подробностях, как, с кем и что вытворял, переключился на свои доармейские контакты.

Вечером, до тех пор, пока они возводили частокол вокруг лагеря, Квинт все еще пытался припомнить историю о том, как несколько раз плавал на лодке с братьями в соседнее селение, чтобы посетить гулящих девчонок. И как там ему намяли бока и все что ниже, поскольку обнаружилось, что девчонки уже заняты другими рыбаками. Плыть обратно было далековато, а не получив желаемого, и вообще обидно. Поэтому обе компании рыбаков устроили драку деревня на деревню, обломав кайф друг другу. Ведь после драки стало уже не до секса.

— Ну и кто победил? — для вида поинтересовался Федор, которому эта ежедневная кастраметация[51] уже порядком надоела.

— Ясное дело, мы, — ухмыльнулся Квинт.

— Слушай, — неожиданно для себя спросил Федор, вспомнив о сроках службы и меняя тему, — если нам служить двадцать лет, то как насчет семейной жизни?

— А ты чего, жениться уже успел? — поинтересовался Квинт, присыпая кол землей.

— Нет еще, — ответил озадаченный сержант и добавил. — Решил, что после армии разберусь с этим вопросом.

— Правильно решил. Значит, можешь не напрягаться. Так оно и будет, — пояснил Квинт. — Теперь тебе запрещено жениться до конца службы.

— Как это запрещено? — не поверил своим ушам Федор, даже работу бросил. Но, увидев рядом опциона, снова схватился за кол. — Это что же, получается, двадцать лет ждать?

— Двадцать… если тебя из армии раньше времени попрут. Чего ты удивляешься, словно вчера на свет появился? Это все знают, — ответил Квинт, и, заметив удивленное выражение на лице товарища, махнул рукой. — Я же забыл, что тебе память отшибло.

Он покончил с установкой кола и стал объяснять приятелю, словно неразумному ребенку, ситуацию с личной жизнью легионера:

— Короче, если ты до армии успел такую глупость совершить, то можешь либо оставаться женатым, хотя жить с избранницей тебе все равно никто не разрешит, либо развестись. Никто слова не скажет. Но, если не успел, хвала Юпитеру — ходить тебе холостяком до конца службы, если башку не оторвут раньше. Я вот вообще жениться не собираюсь… Столько баб вокруг!

Он даже сделал широкий жест рукой, проследив за которым, Федор заметил только работающих легионеров.

— Да и зачем солдату жена? — задал Квинт риторический вопрос, — Нет, при желании ты можешь обзавестись бабой и на службе. Даже детей настрогать. Только, брат Тертуллий, это уже не будет считатьсязаконным браком. Баба твоя станет наложницей, а дети незаконнорожденными. Вот так. Те, кто хочет детишек нянчить, в армию не идут. На кой они здесь нужны — из них солдат не получится, каша одна.

Ошеломленный Федор промолчал. Бабы бабами, но семью он планировал завести в любом случае. А выходило, что римское гражданство не только давало ему привилегии, но и кое-что отнимало из личной жизни. Впрочем, личная жизнь у солдата всегда была усеченной. А обратный путь уже не проглядывался. Клеймо с римской цифрой «четыре» на плече ко многому обязывало. Хочешь — не хочешь, а попал — служи. Тем более, как бы сам напросился. «Ну, два года… ну, пять… но, блин, двадцать лет ждать… — не мог прийти в себя Федор. — Интересный получается поворот».

В эту ночь не спалось, и он с некоторой даже радостью заступил в ночную смену караула, когда нестало время его центурии нести дозор. А следующим вечером, отмахав положенные двадцать километров, они прибыли в Тарент.