Легион обреченных

Пытались вы, когда лодыжки давно уже не в силах участвовать в этой игре, когда пальцы на ногах скрутились в кровавый комок, когда ступни горят пламенем, большие водяные и лопнувшие кровоточащие мозоли ощущаются как огонь и битое стекло; пытались вы легко поднимать одну ногу, когда другая со стуком опускается на каменные плиты? И это должно совершаться синхронно, с такой точностью, словно сто тридцать пять человек стали одним; это должно производить такой звук, чтобы люди останавливались, прислушивались и говорили: «Вот это маршируют! Великолепно! Какая у нас армия!». Маршировка строевым шагом всегда привлекает неискушенных.

Нас она не привлекала. Это самая ненавистная, самая изнурительная армейская муштра. Она разорвала больше мышц и повредила больше лимфатических узлов, чем любая другая форма обучения. Спросите врачей!

Однако мы недооценили своего оберстлейтенанта. Нам предстоял не час маршировки. Он уже ушел, наш гауптман браво откозырял ему на прощанье, но перед уходом сказал:

— Да, ей-богу, средство от этого есть. Гауптман Лопель!

— Слушаю!

— Ведите их на учебное поле и научите быть солдатами, а не сворой шелудивых дворняг. До девяти часов завтрашнего утра не возвращайтесь. И если после этого ваша рота не сможет показать разбивающий брусчатку строевой шаг, отправитесь обратно. Ясно?

— Ясно, герр оберстлейтенант.

Всю ночь мы практиковались в атаке на открытой местности и строевом шаге.

Наутро в девять часов мы ритмично громыхали сапогами мимо нашего оберстлейтенанта. Он не полагался на волю случая. Заставил роту пройти мимо него семь раз, и я уверен, что если б хоть один из нас сбился с ритма на десятую долю секунды, нам пришлось бы возвращаться на учебное поле.

В десять часов нас распустили, мы, шатаясь, машинально поплелись в казарму и завалились спать.

С нами обошлись бесчеловечно — но ведь мы, собственно, не были людьми. Мы были шелудивыми дворнягами — стаей голодных дворняг.

Эта картина нашего обучения требует завершающего мазка. Чтобы представить все в должном свете и перспективе, нужно добавить голод.

Мы все никогда не могли наесться досыта. Собственно говоря, были слегка помешаны на этом пункте, как и на многих других. В конце войны, в сорок пятом году, все немцы жили на голодном пайке, но в сороковом — сорок первом мы получали меньше, чем наименее обеспеченная группа населения, то есть чем обычные штатские в сорок пятом. Купить мы ничего не могли, так как у нас не было купонов. Обед каждый день был одним и тем же: литр жидкого свекольного супа и немного кислой капусты для добавки в него, но капусту мы получали через день. Нас нельзя было баловать или позволять нам становиться разборчивыми. Мясо представляло собой недоступную для нас роскошь. Вечерами нам выдавали сухой паек на завтра: ломоть ржаного хлеба, который при небольшой практике можно было разрезать на пять кусочков — три на этот вечер, два на завтрак. Кроме того, мы получали двадцать граммов прогорклого маргарина и кусочек сыра с самым высоким в мире содержанием воды — около пяти процентов. По субботам нам выдавали в виде дополнительного пайка пятьдесят граммов мармелада из репы. На завтрак мы получали жиденький, цвета чая, эрзац-кофе с отвратительным запахом и вкусом, однако пили его с удовольствием.

Иногда на учениях удавалось найти в поле картофелину или репу. Ты обтирал с нее большую часть земли, совал в рот и съедал. Все происходило так быстро, что случайный зритель счел бы это демонстрацией фокуса. Вскоре мы открыли, что березовая кора и одна разновидность росшей у кюветов травы довольно вкусные и, возможно, даже питательные — во всяком случае, притупляют мучительное ощущение голода. Вот рецепт: возьмите немного березовой коры или травы, разотрите между касками, добавьте туда соответствующее количество эрзац-кофе и ешьте, как кашу.

Если кому-нибудь чудом присылали хлебный купон, в комнате счастливчика устраивалось пиршество. Целая буханка!

ПЛЮНЬ И ЧИСТИ

Мы всегда страшились осмотров по понедельникам. На утреннюю перекличку требовалось строиться в касках:, парадных мундирах, белоснежных брюках с острыми, как нож, складками, ранцами, ремнями, патронными сумками, саперными лопатками, штыками и винтовками. Шинель должна была быть по-уставному свернута в скатку и надета через плечо.

У каждого солдата должен был лежать в кармане чистый зеленый носовой платок. Сложенный по-уставному.