Легион под знаком Погони. Белорусские коллаборационистские формирования в силовых структурах нацистской Германии (1941-1945)

На этот раз командир эскадрона не участвовал в акции, а поручил ее своему заместителю старшему лейтенанту В. Сивко, в прошлом, офицеру Польской армии (что было очень кстати, если предполагались переговоры с поляками). Операция против отряда АК прошла более чем успешно. Поляки получили ультиматум, и на следующий день командовавший ими майор встретился с Сивко. Результатом переговоров стало то, что польский отряд очистил деревню и ушел за р. Неман. Кроме того, в ходе беседы была поднята такая неприятная для командования АК тема, как убийства белорусских активистов. Польский майор попытался оправдать этот очевидный факт тем, что трудно держать в повиновении партизан. В ответ на это старший лейтенант Сивко сказал, что, если в Лидском округе подобные акции не прекратятся, личный состав эскадрона начнет ответный террор против поляков в Новогрудке. В принципе, эти угрозы возымели действие, хотя и неизвестно, решился бы Рогуля и его солдаты на это[437].

Вся недолгая история эскадрона свидетельствует о том, что его личный состав имел высокую боеспособность и такой же боевой дух и моральное состояние. Через неделю после начала организации этой части ее с инспекционным визитом посетил генерал-майор Геллер из Минска. Он побывал в казармах эскадрона, поприсутствовал на учениях личного состава и остался очень доволен результатом. Однако генерал очень удивился, когда узнал, что с начала формирования подразделения прошла всего неделя. Выше уже говорилось, что параллельно с эскадроном формировался очередной белорусский батальон «Schuma». Вернее, процесс его организации и подготовки начался даже раньше. Генерал Геллер посетил и этот батальон, только за день до эскадрона. Но, по его словам, уровень подготовки и дисциплины личного состава этого подразделения оставлял желать много лучшего. Немецкий генерал очень верно понял причины этого. «Там не хватает подъема, сказал он Рогуле. – Солдаты исполняют приказы под принуждением или же из страха. Нет никакого духовного контакта между командирами-немцами и рядовыми-белорусами. Когда пытаешься выяснить, против чего он борется, ни одни солдат не может этого сформулировать»[438]. Правда, для «лучшего ознакомления личного состава эскадрона с немецкой военной системой» Геллер предложил ввести в его штаб немецкого офицера связи. Однако Рогуля запротестовал настолько яростно, что больше этот вопрос не поднимался. К слову, за всю историю существования этой части в ней не служил ни одни немец. Это еще один признак высокого доверия к Рогуле: обычно наличие немецкого кадрового персонала было неотъемлемым атрибутом любого «восточного» формирования[439].

Как правило, высокая боеспособность напрямую зависит от уровня дисциплины в части и морального состояния ее личного состава. Новогрудский эскадрон не являлся исключением из этого правила. Нет ни одного свидетельства, в котором бы говорилось, что его солдаты занимались грабежами, бессудными расправами или как-нибудь иначе притесняли мирное население. Как раз, наоборот, по мере сил они пытались защищать его и от коммунистов, и от поляков, а иногда и от немцев. Этому было несколько причин. Во-первых, в эскадроне служили действительно идейные добровольцы, причем, многие из офицеров и унтер-офицеров имели законченное среднее образование. Во-вторых, покровительство фактического диктатора тогдашней Белоруссии, ее генерального комиссара фон Готтберга давало Рогуле возможность не обращать внимания на козни немцев, чего не могли делать все предыдущие и последующие командиры белорусских формирований. В истории эскадрона таких ситуаций было достаточно. Например, кто-нибудь из бойцов эскадрона вступался за местное население во время антипартизанской акции, или местное СД пыталось устроить провокацию против Рогули, чтобы обвинить его в связях с партизанами. Особенно же возмущало немцев то, что он принимал в свое подразделение кого хотел, а иногда даже и тех, кого немцы пытались арестовать. В целом, эскадрон был огражден от немецкого разлагающего влияния, однако была еще и третья причина, влиявшая на боеспособность и моральное состояние любой «восточной» добровольческой части. Это – деятельность советских партизан и подпольщиков. Как правило, если им не удавалось уничтожить часть в открытом бою, они пытались разложить ее всяческими способами. Было много случаев, когда такая тактика приводила к успеху: добровольцы либо расходились по домам, либо переходили (и нередко с оружием) к партизанам, либо эти части расформировали сами немцы. Однако в случае с Новогрудским эскадроном такие попытки успеха не имели. За всю свою историю из него не было ни одного перебежчика. Даже когда партизаны попытались деморализовать эскадрон возможными репрессиями против членов семей добровольцев, Рогуля дал понять партизанам, что в качестве ответной меры будут уничтожены их семьи и родственники. И деятельность партизан в этом направлении сразу же прекратилась[440].