Легион Проклятых: Омнибус

Вефесда закрыла копию огромного тома Кнута и встала на ноги. В помещении воцарилась тишина. Бровь Эзраки начала дергаться.

— Еще раз.

Помощники повторили процедуру. И снова тишина. А затем тишина взорвалась. Звук похожий на далекую ярость, нарастал внутри ларца. Рев был повсюду. Ярость проснувшегося гиганта.

— Снять замки, — приказал Эзраки старому Еноху. — Откройте ящик.

Саркофаг затрясло. Эзраки скривил свои потрескавшиеся от возраста губы. Возможно, Кнут испытывал побочные эффекты ввода зонда. Возможно, процедура вызвала поражение нервной системы. Возможно, воин просто хотел выбраться из ящика.

— Дрель! — вспомнил апотекарий, торопя своих помощников извлечь инструмент из головы Керша.

Ящик завибрировал, и крики ярости превратились в ужасающее крещендо. Саркофаг раскрылся. В помещении снова воцарилась тишина. Из глубин ларца на присутствующих смотрела тьма. Дрожь стихла. Послышалось тяжелое дыхание Кнута. Помощники Эзраки старались изо всех сил поскорее убрать оборудование на безопасное расстояние. Издав животный рев, Захария Керш возник из тьмы саркофага. Он был гол, как и в первый день инициации, пятьсот пятьдесят два года назад. Его борода была грязной и спутанной, а тонзура обросла и покрылась сединой. Лицо Кнута подходило его прозвищу, и было иссечено шрамами. Он унаследовал от Дорна суровую маску лица, под которой горели глаза хищника, в которых, в свою очередь, отражалось обвинение. Керш словно сошел с гравюр, изображавших Деметрия Катафалка, если бы не выделявшиеся сухожилия на правой щеке, часть челюсти и темные губы. Кнут не был высоким воином по меркам Сдирателей, но с лихвой компенсировал этот «недостаток» горой мускулов, наработанных в многочисленных боях, а не на тренировках в гимнастических залах крепости-монастыря. Его плоть была иссечена шрамами и ожогами, полученными за века служения Ордену. Керш напоминал восхищенному апотекарию терранскую античную статую с мускулатурой полубога. Кнут выжил, и, несмотря на вонь и грязь на теле, чемпион избавился от Тьмы. Вефесда подошла к Кершу и стала тереть тряпкой с мылом его огромную спину и широкие плечи. Ткань тут же пропиталась кровью, потом и грязью. Керш пошатнулся и упал на колени. Попытавшись опереться, Сдиратель обнаружил лишь худощавую девушку, вовремя пришедшую на помощь. Опершись своей огромной ручищей о плечо серва, Кнут поднялся на ноги. Свободной рукой он выдернул сверло и зонд из головы и швырнул приспособления на пол, превратив их в осколки. Эзраки колебался, пытаясь сформировать губами приветствие. Он хотел знать, удалось ли ему полностью вернуть своего пациента в сознание. Но Кнут развеял его опасения.

— Держись подальше от моей головы, апотекарий, — рявкнул Захария Керш.

Десантник расслабил плечи к всеобщему облегчению окружавших его сервов, и Эзраки улыбнулся.

— Всегда пожалуйста, брат…

Вефесда пересекла темное помещение и оказалась рядом с койками сервов. Хотя эти койки сложно было называть местом для сна, так как они представляли собой шкафчики, используемые технодесантниками для хранения машинных масел для дальнейшего использования в инжинариуме. Знак Механикум, нависавший над небольшим храмом, посвященным Омниссиии, Старый Енох использовал в качестве стола. Сенешаль был раздет по пояс, оголив сморщенную грудь. Старик аккуратно отложил сосуд с водой и бритвенный нож. Он покосился в отполированную секцию металла на свое дряхлое тело. Енох заставлял Вефесду полировать этот кусок металла до совершенного блеска. Девушка наполнила сосуд свежей водой. Сенешаль нанес на руку немного масла и стал натирать им свою щеку. Затем он взял лезвие и стал аккуратно сбривать бороду, периодически макая нож в воду. Неся контейнер, Вефесда поравнялась с Ореном, который, перевернув свой шкафчик, использовал его для подтягиваний. Его мясистые руки отрывали тело от земли и вытягивали его вверх. С каждым подтягиванием Орен издавал звук, похожий на свинячье хрюканье. Вефесда наклонилась к своему ящику и еще раз перебрала свою коллекцию пустых банок из-под мази. Она отобрала несколько наполовину использованных свеч.

— Во имя Катафалка, какого черта ты делаешь? — спросил Орен в перерыве между выдохами и вдохами, но Вефесда не отвечала.

Ничего не замечая вокруг, она пыталась зажечь свечи кремниевым стержнем. Орен прекратил подтягиваться и теперь наблюдал за своей сестрой.

— Я спросил, что ты делаешь? Отвечай, когда с тобой разговаривают.

Вефесда улыбнулась.

— Я лишь пытаюсь зажечь свечи.

— Где ты их достала?

— Обменяла у одного из сервов реклюзиама, — призналась девушка.

— И за что же?

— Так, мелочевка.

— Ты тупая грязнуля, — огрызнулся ее брат. — Я имел в виду, зачем?

— Для Кнута, — ответила она. — Отпраздновать его возвращение из Тьмы.

Енох издал звук, похожий на раздражительное ворчание. Орен зло пнул ботинком банки и свечки.

— Нет, здесь ты этого делать не будешь.

Вефесда стала собирать разбросанные свечи.

— Только потому, что он является тем, кем ты не станешь никогда, — прошептала она.

— Что ты сейчас сказала? — рявкнул Орен, его глаза налились кровью, а щеки покраснели.