Легион против Империи

А в Антиохии Черепанова боготворили. Цены на хлеб упали вдвое. Цены на рабов — вчетверо. Легионерское золото так и текло в кошели антиохийских «предпринимателей». Даже в дешевых лупанариях запахло дорогими благовониями. Но слава героев из Первого Германского выросла настолько, что им не было необходимости покупать шлюх. Можно было не сомневаться: в следующем году процент светловолосых и светлоглазых младенцев существенно возрастет.

Однако почивать на лаврах не стоило. Геннадий с Алексеем ни на минуту не забывали, что война грянет раньше, чем германские гены «осветлят» местную популяцию. Шла активная работа по укреплению границ. Тех, которые Черепанов предполагал защитить. Очень многое отдавалось захватчику. Например гарнизону крепости Европос было приказано при появлении крупных воинских подразделений противника немедленно удирать. Та же команда была отдана префекту Первого Парфянского Гонорию Плавту Аптусу.

Пальмиру решено было отдать Ардаширу. Если Оденат пожелает, может защищать ее силами Третьего Киренаикского. Только он вряд ли пожелает…

Первый облом произошел в начале сентября. Пришла информация из Персии Замечательный план получения Черепановым империума рухнул. Ардашир не придет.

Глава двадцать первая Антиохия. План Б

— Нет, ну какой ты мне роскошный подарок сделал! — Черепанов нежно погладил свиток Книги Мертвого Человека. — Ты только послушай, какие заповеди были у египтян хрен знает в какие давние времена. Не кради. Не убивай. Не воруй. Не прелюбодействуй. Не жадничай. Не болтай попусту. Не давай денег в рост. Не лицемерь. Не будь глух к правде. Не мужеложествуй. Не внушай ужас…

— Ну-ка, дай сюда! — Коршунов невежливо отобрал свиток. — Насчет ужаса — это интересно! «… Ты, высший Перворожденного, вышедший…» Не понимаю, откуда он вышел, но точно, так и есть «я не внушал ужас». Твой греческий, определенно растет.

— Еще бы он не рос, — пробурчал Геннадий. — Половина документов на греческом…

— Ага! А вот интересненько! «О полыхающий, вышедший задом вперед…» Это, интересно, кто?

— Это, мой невежественный друг, некогда полагавший себя научным работником, душа умершего кается пред лицом Бога!

— Лицом? — еще шире ухмыльнулся Коршунов. — Или тем, чем он вышел?

— Ты, Лёха, не хами, — строго произнес Геннадий. — Это священный текст, а не бульварный романчик. Знаешь, сколько ему лет? Может, тысяча. А может и три…

— Ладно, ладно, не буду, — легко согласился Коршунов, просматривая текст. — Тысячи лет? И мораль, я вижу, практически не изменилась… Надо Насте показать — это ж чисто христианские добродетели.

— Бог-то один, — заметил Черепанов. — Как ты его не назови. И человек тот же в сущности… Грехи и пороки, во всяком случае в прежнем наборе… У меня дурная новость, Лёха. Ответки от Ардашира не будет. Мне купцы на хвосте новость принесли. Против царя кто-то из парфянских лидеров поднялся. И твой добрый знакомый Меружан получил весточку с родины. Из окружения армянского царя Хосрова. Хосров хочет поддержать восстание, но сторонников у него маловато. Тоже понятно: шансы на успех у мятежников — не очень. Тем не менее Ардаширу нынче не до нас.

— Значит — не получилось? — Алексей отложил папирус. — Не будет тебе империума? Всё — впустую?

— Ну почему же впустую? Добычу мы взяли? Взяли. Денег прибавилось? Прибавилось. Авторитет возрос? Возрос. Чернь мы играми порадовали? Порадовали. Цены на зерно упали? Упали. Зато в столице за хлебушек дерут вдвое против весеннего курса.

— А то! — Коршунов повеселел. — Работают мои пиратики! В Риме, небось, уже на ушах стоят?

— Не то слово! — Черепанов усмехнулся. — Даже по поводу нашего рейда как-то притихли. Забыли про расследование. Зато все орут: давай зерно! Депеши чуть ли не через день. Наш безмерно благородный префект флота на морковку исходит. Но что делать, если у него всего двадцать шести боевых кораблей на ходу. Остальные — в бессрочном капитальном ремонте. А подконтрольная береговая линия — больше тысячи миль. И морские пути через Кипр тоже держать надо. Да только — чем? Денег-то нет! Из Рима — только гневные письма, а ими плотникам не заплатишь. Сунулся патриций ко мне, но я ему недвусмысленно дал понять: или — ко мне в подчинение, или пыжься, ходи под Римом и соси… лапу. А мы же гордые! Мы же — из самих Клавдиев! Так что — пыжимся и сосем. Насколько мы уже подрезали зерновой поток?