Легион. Психопат

Подойдя к своей машине, Киндерман обнаружил на лобовом стекле штрафную квитанцию. Не веря глазам, следователь извлек ее из-под дворника и прочитал. Хотя на автомобиле не было опознавательных полицейских знаков, тем не менее по номерам можно было сразу определить, что машина принадлежала полиции округа. Киндерман смял квитанцию и, запихнув ее в карман, отпер машину, сел за руль и отъехал. Он не знал, куда направляется, и, когда остановился, с удивлением обнаружил, что находится перед зданием полицейского участка в Джорджтауне. Войдя внутрь, он подошел к дежурному сержанту.

— Сержант, кто сегодня штрафовал на 33-й улице возле канала?

Тот удивленно уставился на Киндермана:

— Робин Теннес.

— Мне вовсе не улыбается жить в такое время и в таком месте, где самого распоследнего дурня могут взять на работу в полицию, — взорвался Киндерман и, вручив сержанту квитанцию, зашагал вразвалку к лестнице.

— Лейтенант, есть что-нибудь новенькое о том ребенке? — крикнул ему вдогонку сержант. Он еще не успел прочитать, что было написано на квитанции.

— Никаких новостей, никаких, — пробурчал Киндерман. — Абсолютно никаких.

Он поднялся наверх и там, в зале, где собрались полицейские, буквально с порога был засыпан градом вопросов. Не отвечая ни на один из них, следователь добрался, наконец, до своего кабинета. На одной стене висела подробная карта северо-западной части города. А к другой — позади рабочего стола, как раз между двумя окнами, выходящими на Капитолий, — был приколот большой плакат с изображением Снупи[4] Этот плакат подарил Киндерману Томас Кинтри.

Следователь сел за стол. Он все еще был в шляпе и пальто и не торопился раздеваться. На столе лежали еженедельник, Библия в мягкой обложке и почти новая пластиковая салфетница. Киндерман достал из нее одну салфетку, вытер нос и взглянул на фотографии, вставленные в специальные прорези салфетницы. С одной стороны ему улыбались жена и дочь. Перевернув салфетницу, Киндерман извлек из прорези фотографию темноволосого священника. Следователь застыл на месте, уставившись на надпись, сделанную на обороте снимка: «Не спускайте глаз с этих доминиканцев, лейтенант». И подпись: «Дэмьен». Взгляд Киндермана наполнился светом, словно отраженным от улыбки на этом суровом и обветренном лице со шрамом над правым глазом. Внезапно Киндерман скомкал салфетку, которую все еще продолжал держать в руке и, швырнув ее в корзину для бумаг, потянулся было к телефонной трубке. В этот момент в кабинет неожиданно вошел Аткинс. Киндерман заметил его только тогда, когда тот уже закрывал за собой дверь.

— А, это ты. — Следователь оставил телефон в покое и сложил на груди руки, отчего сразу же стал похож на эдакого доморощенного Будду. — Так быстро?

Аткинс пересек кабинет и устроился напротив Кин- дермана. Он сдернул с головы фуражку и вопросительно взглянул на лейтенанта, до сих пор сидевшего в шляпе.

— Прости меня за навязчивость, — заговорил Киндерман. — Но сдается мне, я попросил тебя оставаться с миссис Кинтри.

— К ней пришли брат и сестра. А потом еще несколько друзей из университета. Я решил, что мне лучше вернуться.

— И правильно сделал, Аткинс. У меня тут для тебя прорва работы. — Киндерман выждал, пока Аткинс достанет маленький красный блокнотик и шариковую ручку, а затем продолжил: — Во-первых, свяжись с Фрэнсисом Берри. Много лет тому назад он вел дело о «Близнеце». Сейчас он работает в отделе расследования убийств в Сан-Франциско. Мне нужно все, что у него есть об убийце «Близнеце». Абсолютно все. Все материалы по этому делу.

— Но «Близнец» мертв вот уже двенадцать лет.

— Ну да? Неужели, Аткинс? А я-то и не знал. Ты хочешь сказать, что все газеты, сообщавшие о его смерти, оказались правы? И радио с телевидением тоже, Аткинс? Удивительно. Потрясающе. Я просто сражен.

Аткинс что-то записывал в блокнот, чуть заметно улыбаясь. Неожиданно дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился начальник Лаборатории.

— Ну не маячь в дверях, Райан. Заходи, — пригласил коллегу Киндерман. Райан вошел и прикрыл за собой дверь.

— Внимай мне, о Райан, — воскликнул Киндерман. — Обрати свое драгоценное внимание на младого Аткинса. Ты вот сейчас, между прочим, находишься рядом с гигантом мысли, с потрясающим гением розыска. Нет, в самом деле. Надо отдать ему должное. Ведаешь ли ты, что именно этот колосс поставил во главу угла своей карьеры? Ты просто обязан это знать. Нельзя скрывать таких звезд нашей профессии. Так вот, на минувшей неделе, аж в девятнадцатый раз…

— В двадцатый, — поправил его Аткинс, подняв вверх ручку, словно обращая внимание Райана на торжественность минуты.

— В двадцатый раз он задержал Мишкина, всемирно известного злодея. В чем тот провинился? Он всегда совершает одно и то же преступление. Он врывается в квартиры и по своему вкусу переставляет там всю мебель. Он считает себя непревзойденным дизайнером. — Тут Киндерман обратился к Аткинсу. — На этот раз, клянусь, мы его упечем в психушку.

— Да, но какое отношение к этому имеет отдел по расследованию убийств? — удивился Райан.