Легион смертников

Он медленно пошел вдоль колонны, оглядывая офицеров и солдат первой когорты. Большинство было смешанных кровей, греческой и египетской, темнокожие, но не настолько, как коренные жители верховий Нила. В целом они были пониже ростом легионеров северных провинций Империи, где большую часть времени прослужил Макрон, но выглядели достаточно крепкими и пока что выдерживали переход. Так и должно быть, подумал центурион. Первая когорта в любом легионе должна быть лучшей. Удвоенной численности по сравнению с остальными, в бою она занимала правый фланг. Все-таки интересно, сколько солдат сможет вернуться в лагерь самостоятельно. Солдаты седьмой и девятой когорт тоже неплохо справились, потеряв меньше десятка солдат каждая. Катон был прав, вызвав на марш офицеров, решил Макрон. Это взбодрит солдат, что важно, помимо того что отсеет тех, кто не способен командовать в боевой обстановке.

Он прошел вдоль колонны к небольшой группе офицеров, отдыхавших на обочине дороги. Увидел сидящего Хамеда. Макрон всегда считал жрецов мягкотелыми бездельниками и удивился, увидев, что Хамед выдержал переход.

— Как твои ноги?

Жрец встал, когда к нему обратились, и задорно улыбнулся.

— Отличная прогулка, командир. Хотя я все еще не могу понять, как солдаты, которым приходится столько на себе таскать, находят в себе силы воевать и расширять границы Империи.

Макрон улыбнулся в ответ и похлопал его по груди.

— В этом секрет нашего успеха, — заговорщически ответил он. — Именно потому, что у нас всегда остаются силы, мы и побеждаем.

Сделав шаг назад, он оглядел жреца.

— Хорошо держишься, парень. Я еще сделаю из тебя настоящего легионера.

Лицо юноши на мгновение застыло, но потом он улыбнулся.

— Безусловно, это честь. Но я — человек духовных, а не военных устремлений. Я твердо намерен вернуться к жреческому служению, когда закончится эта война.

— Посмотрим. Мое чутье говорит мне, что ты уже почувствовал вкус к армейской жизни. Зачем бы еще тебе было оставаться с нами, а?

Макрон похлопал его по плечу и пошел обратно в голову колонны. Поднял свой шест, крякнув, вскинул на плечо снаряжение и повернулся лицом к легионерам.

— Отдых окончен! Встать!

Раздался нестройный хор стонов и ругани. Макрон улыбнулся. Солдаты поднялись на ноги, устраивая на плечах шесты со снаряжением, а оптионы зашагали вдоль строя, покрикивая на тех, кто выполнял приказ слишком медленно. Центурии построились и стояли, ожидая приказа продолжать движение. Макрон дождался, пока все встанут в строй и замолчат.

— Колонна! Марш! — проревел он.

Они зашагали вперед, постепенно набирая темп. Макрон провел их недалеко вперед, до конца рощи, а затем колонна сошла с дороги, огибая по кругу святилище и разворачиваясь в обратный путь. Голова строя миновала хвост, где ехали тележки, на которых везли тех, кто не выдержал первой половины марша. Миновал полдень, подул дневной бриз, неся с собой из пустыни тончайшую пыль. Песок лез в глаза и рот, создавая дополнительные сложности, помимо палящего солнца. Что еще хуже, от жары над дорогой образовалось марево, и она стала похожа на водную поверхность, мучая солдат мыслями об одолевающей их жажде.

Солдаты продолжали сходить с марша. На этот раз лишь немногих удавалось вернуть в строй ударами жезлов оптионов, и их складывали на тележки. Катон слегка сбавил шаг и шел среди остальных офицеров, позади Макрона. Большинство центурионов справлялись с нагрузкой хорошо, некоторые шли с трудом, а те из офицеров, которые старательно избегали строевой подготовки, вскоре сдались и плюхнулись на дорогу, поджидая едущие сзади тележки.

Катону еще не доводилось терпеть такой жары, даже когда они пересекали сирийскую пустыню по дороге в Пальмиру. Закрытая доспехом туника крепко прилипла к телу, мешая дышать, шест с широким щитом и снаряжением тяжело давил на плечо. Ноги стали будто свинцовые, и каждый шаг давался ему усилием воли. Они снова миновали деревни в окрестностях Диосполиса, и снова навстречу им выбежали шумные ребятишки. На этот раз их встретило гробовое молчание. Солдаты просто не обращали на них внимания, не желая сбивать дыхание руганью.

Во второй половине дня Катон, подняв глаза, увидел пилоны и знамена Карнака, колеблющиеся вдали. На сердце полегчало, и, стиснув зубы, он снова опустил взгляд и сосредоточился на ритме шага, стараясь не видеть, что город приближается слишком медленно.

— Прибавить шагу, парни! — радостно крикнул Макрон. — Мы почти дома. Покажем остальным когортам, как маршируют настоящие солдаты!

Его слова были встречены молчанием. Макрон обернулся.

— Что с вами? Нам хорошо?

Центурионы, послужившие в северных легионах, и Катон вместе с ними, дружно заорали в ответ:

— Отлично!

Макрон захохотал, поворачивая голову вперед. Им оставалась миля до плаца, устроенного рядом с храмовым комплексом. Оптионы спешно приказали солдатам выровнять ряды и поднять головы. Они свернули с дороги и зашагали по ровной земле туда, откуда вышли этим утром на рассвете.

— Колонна! Стой! Смирно! — проревел Макрон, и звук его голоса отразился от глинобитной стены.