Легион Времени. (Сборник)

«Так долго» означало четыре или пять дней. В этом вопросе все доктора были единодушны. А патологоанатом заявил, что к моменту нашего появления незнакомец был уже часов двадцать как мертв.

Надо сказать, нам еще очень повезло, что на озерах мы были с друзьями, которые смогли подтвердить наше алиби. Ведь в сложившихся обстоятельствах мы первыми попадали под подозрение.

«Смерть, — гласил вердикт анатома, — наступила в результате ранений, нанесенных неизвестными существами или предметами».

Жизнь незнакомца была для нас такой же загадкой, как и его смерть. В полиции так и не смогли опознать тело. Рукопись, найденная на моем столе, была подписана «Барри Хорн». Но человек с таким именем нигде не пропадал. Врачи, осматривавшие тело, признали его типичным современным американцем — за одним только исключением. Судя по состоянию тканей, незнакомец был глубоким стариком, что никак не соответствовало его внешнему виду.

Одной одежды Барри Хорна было достаточно, чтобы поставить в тупик всех возможных экспертов. Специалисты по текстилю не смогли опознать волокна странной серой куртки и грязного плаща, которые мы нашли на кушетке. Химики безрезультатно пытались определить, из чего сделаны блестящие твердые пуговицы, а также пряжки и гибкие ремни сандалий.

Что же касается оружия, то ни один ученый так и не сумел объяснить принцип действия большого серого пистолета с прозрачным стволом, найденного нами на поясе незнакомца. Странное оружие было, очевидно, сломано.

Оставалось непонятно, как этот человек вообще мог попасть к нам в дом. Уезжая на озера, мы заперли бунгало и, вернувшись, обнаружили замки нетронутыми. Правда, озадаченный шериф уверял нас, что любой бродяга способен проникнуть в пустой дом, но уж если что и ясно относительно Барри Хорна, так это что он не был «любым бродягой». А сведения, которые мы нашли в рукописи, казались совершенно фантастическими.

Рукопись была написана моей собственной ручкой на бумаге, взятой из моего стола. Вероятно, Барри Хорн потратил на нее три или четыре дня. Врачи дружно удивлялись тому, что он сумел довести свой труд до конца. Очевидно, это была гонка со смертью — с каждой страницей рукопись становилась все более отрывистой и неразборчивой.

Грязные тарелки и пустые консервные банки в кухне указывали на то, что незнакомец несколько раз готовил себе еду. Последнюю порцию он так и не съел — мы нашли ее нетронутой на тарелке. Спал Барри Хорн на кушетке, поскольку именно там лежали его грязный плащ и старенький плед.

Аптечный шкафчик в ванной был распахнут настежь, а на полу рядом с ним валялась разбитая бутылка меркурохрома. Видимо, Барри Хорн что-то искал. Но обратиться к врачу он даже не пытался — так и умер рядом с запыленным телефонным аппаратом.

Барри Хорн знал, что умирает. Последняя, недописанная, страница была началом его завещания. Проживи он чуть подольше, и число загадок наверняка резко сократилось бы. Вот что говорилось в завещании:

«Всем, кого это может касаться.

Я, Барри Хорн, вернулся после долгих странствий в свою родную страну и эпоху. Находясь в здравом рассудке и предчувствуя приближение смерти, я желаю выразить свою последнюю волю в настоящем завещании.

Первое.

Я хочу принести запоздалые извинения родственникам моей покойной жены, Доны Кэридан, за те недобрые чувства, которые я испытывал к ним, считая, что они несправедливо отняли у меня сына.

Второе.