Legion Z

— Неподвижным можно оставаться в пути, — еще раз напомнил он, накинув ученику на плечи синий, шерстяной плед. Не вдаваясь в подробности сказанного, молча обнял Джаеша и ушел, оставив его сидеть в одиночестве. Джаеш посмотрел ему вслед. Он почувствовал слабость в теле. Положил в рот несколько ягод винограда, что принес ему учитель, а когда поднял глаза, тот уже исчез. Садху давно жил на всех уровнях бытия и свободно перемещался из одного мира в другой, без труда прочитывая душевные колебания своих учеников, а также прошлое, настоящее и будущее в общепринятом понимании этого слова. Джаеш перестал жевать и задумчиво посмотрел на циферблат тракуса.

* * *

Уна тронула Дерека за руку, и они остановились на середине одной из узких улочек. Малыш лет четырех крутился возле матери, дергал ее за юбку, и что-то настойчиво повторял, обращаясь к ней.

Уна подняла фотокамеру и прицелилась.

— Не надо, — остановил ее Дерек, положив ладонь на объектив.

— Они не видят. Что такого? — возразила Уна.

— Лучше спросить разрешение.

— Спроси их ты, пожалуйста. У меня нет экрана синхронизации.

— Ладно, пошли, лиса, — нехотя согласился Дерек. Врываясь в чужую жизнь, он каждый раз испытывал неловкость.

В этом месте, как ни в каком другом на Талатоне, знания, полученные из короткого общения с местными жителями, входили в него беспрепятственно, а речь текла свободно. На третий день их с Уной пребывания в единственном месте в мире, где помнили историю двух миров, он уже чувствовал себя, как дома.

Уна сделала серию снимков.

— О чем говорил ей ребенок? — спросила она, когда они, поблагодарив женщину, отошли в сторону.

— Он сказал: «Мы вместе, значит, все будет хорошо».

— Наверное, он почувствовал настроение матери, и решил утешить ее, — предположила Уна. — Я бы хотела владеть всеми языками в мире!

— Ты бы с ума всех свела, — ответил на это Дерек. — Идем. Не то опоздаем на церемонию.

Они спустились к реке, где начиналась церемония подношения огня воде. Заняли места, и Дерек отрешился от мирской суеты. Уна — напротив — едва началось священнодействие, подняла фотокамеру и прицелилась. Кожа на запястье стала пунцовой.

— Святой Дух не так уж добр и милостив, — шепнула она Дереку в ухо, опустив фотоаппарат. — У Шивы в горле смертельный яд, который в один миг уничтожит все живое.

Дерек повернул голову и посмотрел на подругу меланхолично-изучающим взглядом. Уна выглядела, как дитя: небольшая, идеально круглая головка, большие круглые глаза, аккуратный носик и румяные щеки.

— Здесь, — постучала пальцем по шее Уна. — Выплюнет в тебя. Тьфу.

Бросив взгляд на ее запястье, Дерек переменился в лице, ужаснувшись. Запястье огибала пухлая — в полсантиметра, а то и больше — подушка отека.

— Милая, — только и сказал он растерянно.

* * *

На обратном пути, в самолете она не находила себе места: без конца доставала из рюкзака какие-то мелочи, перекладывала их из одного отделения в другое, несколько раз пыталась читать, и каждый раз откладывала книгу. Дерек, листавший путеводитель на экране синхронизации, периодически отвлекался и урывками поглядывал на нее. Под глазами Уны залегли темные круги. Выглядела она, паршивее не бывает. Красная подушка вокруг запястья полыхала огнем, несмотря на все принятые меры.

— Лес горит, — вдруг сказала она.

— Его подпалили курильщики, не без участия активной рекламы сигарет в кинофильмов последних лет, — отозвался Дерек. Говорил он на полном серьезе.

— Но я говорю в другом значении. Надеялась, ты меня поймешь, — сказала она.

— Даже не надейся, — улыбнулся он и взял ее за руку.

— Мы не должны подвести ждущих под деревом. Слушай, у меня алексия, вот я и болтаю, — слабо улыбнулась она.

— Что это? — спросил Дерек.

— Разрушение мозга. Неспособность воспринимать текст, — ответила та. — Я лишена божественной любви, и хочу умереть.

— Начни со снотворного, — предложил Дерек.

— Хорошая идея, но прежде я составлю на тебя завещание. Если не проснусь, ты примешь эстафету. Уна мило улыбнулась и вопросительно подняла брови.

— О» кей, валяй, — согласился Дерек, и отпустил ее руку. Затем повернулся к ней всем торсом. — Я тебя внимательно слушаю, милая. Нет, серьезно, я слушаю, — подмигнул он.

— Я чувствую другой мир, — поделилась она. — Он близко. Между ним и нами есть узкий перешеек. Равновесие очень хрупкое. Мы как бы перетягиваем канат, но должны делать это медленно и очень аккуратно. Когда мы тянем на себя, тот мир наклоняется, и наоборот. Мы — как бы противовесы друг для друга. Есть что-то такое, там, в переходе между мирами. Я вижу белых с метлами и черных с лопатами.