Легионер

Аккуратно положив девчонку на ложе, Юний погрозил ей пальцем и под испепеляющим взглядом темных, горящих лютой ненавистью глаз принялся натягивать на себя длинную девичью тунику. Ну, конечно – треснула, расползлась на плечах… ничего, все равно придется накрыться покрывалом. Ой, а как идти-то? Подол узок – разве что семенить. Расчет был на то, что Фиэлла, судя по всему, могла ходить, где хотела, а ночка выдалась темной. Лишь бы не столкнуться с кем-нибудь лицом к лицу – ну, для такого случая имелся меч.

Выглянув в дверной проем, Юний осторожно вышел во двор и, поплотнее завернувшись в накидку, направился к воротам. Да, он не ошибся – во дворе все-таки были воины. И видно, они очень хорошо знали дурной характер Фиэллы – ворота распахнулись, словно сами собой.

– Все в порядке, госпожа? – спросил из темноты кто-то.

Юний лишь неопределенно махнул рукой и едва не упал, запутавшись в подоле, а потом направился куда глядели глаза – лишь бы подальше от дома старосты. Впрочем, далеко уходить тоже не следовало. Гету они наверняка держат где-то рядом. Вряд ли успели вывести куда-нибудь за деревню – к чему? Темновато сейчас, не до прогулок. Да и этот предвещающий нечто вой они ведь все слышали. Девчонка сказала – кто-то должен появиться к утру. Или – утром? Все равно, надо бы поспешить, поспешить…

Рысь посмотрел на восток – за горами, расширяясь, уже алела полоска зари. Плохо дело. Хорошо бы где-нибудь затаиться, понаблюдать. Невозможно же действовать, не зная обстановки. Так, слева – река, справа – пустошь, позади хижины…

А это что маячит? Ну да, башня. А почему бы и нет? Лестница там, правда, старая, похоже, ею и не пользовались-то давно. Ладно…

Небо быстро светлело, над дальними холмами поднялся ослепительно оранжевый шар солнца. Юний подошел к башне, огляделся по сторонам и вдруг замер, увидев медленно поднимающиеся по реке суда – плетеные, обтянутые бычьими шкурами, они назвались курахи. Как же здесь плыть, в полутьме? Или у них есть проводник, лоцман? Рысь присмотрелся, упав грудью в кусты: ну, конечно! Во-он, идут по бережку с бечевой неслабые полуголые парни, а впереди – рыжий Маклох. Кажется, сюда направляются – здесь излучина. Вдруг здесь и причалят? Может быть, может быть, местечко-то неплохое. Не стоит дожидаться.

Повыше подобрав подол туники, Рысь в три прыжка забрался в башню по приставной, едва не развалившейся лестнице, которую тут же проворно втянул за собой, и затаился, наблюдая, как подходят к берегу кожаные корабли-курахи. Ну да, здесь и пристали. Бросили якоря, привязались канатами… Разрисованные, почти сплошь покрытые татуировками воины с прическами, как лошадиная грива, – каледоны, притены. Так вот кого так ждала Фиэлла! Вот от кого заранее спрятали женщин местные! Но ведь дамнонии, люди старосты Фергуса Макойла, – союзники Рима. И вот, оказывается, привечают тех, кто римлянам далеко не союзник, а, наоборот, враг лютейший! Любопытно, знает ли об этом наместник? Впрочем, его власть не простирается дальше Адрианова вала.

Солнце уже встало, от хижин и деревьев, от башни и дальних холмов протянулись длинные, быстро тающие тени.

Между тем высыпавших на берег каледонов – или кто там они были? – с поклоном встречал староста… и растрепанная Фиэлла! Ха, в тунике Юния, ишь как спешила, не успела даже переодеться. Тоже поклонилась, разулыбалась перед здоровенным парнем в ярко-зеленом плаще.

Юний все видел прекрасно – башня находилась в каких-нибудь трех десятках шагов от реки. Даже на лице старосты была хорошо различима улыбка, больше смахивающая на гримасу. Ну а Фиэлла, та, похоже, улыбалась вполне искренне. Интересно, рассказала уже, что с нею случилось? Или рассказывает сейчас. Да, похоже, что так. Тот, в зеленом плаще, небрежно отмахнувшись от старосты, повелительным жестом подозвал своих, что-то коротко приказал им, обернулся…

Рысь едва успел пригнуть голову.

Мад Магройд! Куид Мад Магройд, вожак не вотандинов, притенов! Или, точней сказать, каледонов.

Глава 8 Июнь 229 г. Земли дамнониев Голос священной рощи

Почему Блум испытывал угрызения совести? Потому что, будучи незрел и нетерпелив, он относился без уважения к некоторым обычаям и верованиям.

Джеймс Джойс. Улисс