Легионер

— Ну-ну, продолжай, — сказал, закурив, Божидар.

Он поигрывал дорогой зажигалкой, то выпуская наружу маленький огонек, то щелкнув, вновь пряча его. Наблюдение за огнем всегда успокаивало его, будь то пламя маленькой зажигалки или языки огромного костра.

— Так и есть, — обведя всех сидевших глазами, продолжил свои измышления боевик. — Посудите сами: он знал о месте и времени нападения. Скорее всего, его с тем миротворцем захватили албанцы. Ну а как они умеют развязывать языки, вы и сами без меня прекрасно знаете. Милован им все и сдал, поэтому албанцы так быстро и появились на горной дороге. Все просто! Не надо искать среди нас предателя. Я всех знаю как облупленных, никто из наших на это не пойдет. А к Крайковичу у меня всегда было особое отношение. Нет, шеф, ты не подумай, что я хочу вылезти наверх. Меня мое положение вполне устраивает. У меня ведь за дело душа болит, — он вздохнул. — А в нем я всегда чувствовал что-то нехорошее, какую-то гниль. Вот он и проявился в самый ответственный, в главный момент.

Наступило недолгое молчание. Все обдумывали слова. Уж слишком неожиданным было мнение.

— А ты, Вук, оказывается, не так уж прост. Может быть, — задумался Пелагич, — но зачем им понадобился русский?

Ободренный поддержкой, боевик развел мощными руками:

— Да я вообще думаю, что русский их совершенно не интересовал. Просто попал под «замес», и все тут. К чему эти миротворцы? Они ведь ни нам, ни им не нужны. Путаются, конечно, под ногами, но особой погоды они не делают. Что они вообще могут? Писать рапорта об удачно проделанной работе и денежки лопатой загребать. Плевал я на них.

— Ну, допустим, — согласился Божидар. — Но сейчас уже это не так и важно. Проблема в том, что благодаря всему этому у нас на горизонте вылезают конфликты с миротворцами. Про Хайдари я уж и не говорю. Так что выводы из всего этого очень простые — надо как-то уладить конфликт.

Он пригладил волосы, глядя на своих «орлов»:

— Слушаю вас внимательно. Какие будут предложения на этот счет?

— Может, попробовать освободить русского, обменять его на какого-нибудь албанца — озвучил свою версию еще один боевик. — У нас ведь тоже кое-кто томится за решеткой.

В последней стычке боец тоже пострадал, но отделался сравнительно легко. Хотя голова его была обвязана, ходу мыслей это не препятствовало.

— Они с радостью согласятся, — сказал он, покашливая. — Да и у миротворцев командир русский. А земляк своего не бросит.

— В этом есть смысл… — неопределенно пощелкал пальцами Божидар Пелагич, — но сперва надо во всем разобраться.

— А кто спорит? Я тоже обеими руками за осторожность, ты же знаешь, шеф.

— Я-то знаю, — отозвался Пелагич. — Вот ты этим и займись.

В соседней комнате полулежала с журналом в руках женщина. Именно ей, Любице Ставич, принадлежал дом, именно она сделала его подпольной резиденцией человека, за которым уже несколько лет гонялся международный суд. Любица была подругой, любовницей этого человека. Когда-то, еще до войны, будучи инструктором по туризму, отдыхая на побережье, она познакомилась с белокурым красавцем Божидаром. Роман их начался очень ярко. Несмотря на то, что у каждого была своя семья, они быстро поняли, что прекрасно подходят друг другу.

Пара и вправду была хороша: он, светловолосый гигант, и она, эффектная, жгучая брюнетка. Никто из них и не мог представить себе дальнейшего развития событий. В войне, черной птицей закружившей по Косово, каждый теперь был уже другим человеком.

Любица, потерявшая мужа, погибшего несколько лет назад, коренным образом изменила род своей деятельности. Ей, окончившей престижный университет и оставшейся не у дел, захотелось вдруг не сидеть и плакать у разбитого корыта, а взять свою судьбу в руки. От мужа оставались кое-какие сбережения. К тому же она была человеком с жесткой деловой хваткой, так что, удачно провернув несколько выгодных операций, Любица сколотила себе капитал. Не такой уж большой, но достаточный для того, чтобы вложить денежки в какое-нибудь выгодное дельце. Она остановилась на торговле.

После того, как ситуация в Косово для одних стала выгодной, а для других убыточной и даже весьма опасной для жизни, из края потянулись беженцы. Кому-то удавалось продать, часто за мизерную сумму, свое недвижимое имущество, кто-то был вынужден бросить все, чтобы остаться в живых. Некоторые отправлялись к своим родственникам, живущих в Сербии, многие попадали в лагеря беженцев. Ситуация в Дмитровице по сравнению с остальной частью Косово была куда более благоприятной. Этот сербский анклав оставался единственным местом жизни славянского населения, к тому же здесь находились миротворцы. Но многие тоже покидали город в поисках более безопасного и спокойного места для жизни.