Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Весь следующий день стояли ан алерт на том же самом месте, и солнце выпарило из нас последние остатки влаги. Тени вокруг никакой — ни веточки, ни листика. Все предельно устали, все подхватили инфекцию того или иного вида, в основном фурункулы. Это результат, во-первых, плохого питания — слишком долго мы не ели ничего, кроме консервированных сардин и сыра, — а во-вторых, того, что долго не снимали ни днем ни ночью грязную, пропотевшую одежду и толком не умывались, так что грязь и пот за все эти недели въелись в наши тела. К вечеру тебя охватывает жар, пот льет ручьями, а ночью опять дрожишь от холода.

Наутро мы вернулись в наш базовый лагерь около Батны. К нашему приезду палатки уже были расставлены, но не успели мы распаковать свои мешки, как был дан приказ снимать палатки. План операции был в корне изменен, и завтра с первыми лучами солнца мы уже должны прибыть в Филипвиль.

Мы прибыли — и все ради того, чтобы участвовать в параде в честь генеральского визита. Он опоздал на три часа, и мы три часа кряду стояли на плацу, а несчастный оркестрик регулярных войск снова и снова играл марш, чтобы взбодрить нас и не уснуть самому. Не успел генерал уехать, как мы стали собираться в обратный путь, на юг. В три часа, во мраке ночи и в еще более мрачном настроении, мы двинулись в нашу треклятую Батну. Не доезжая до деревушки Мак-Магон, остановились на ночлег и до полуночи обустраивали лагерь под проливным дождем. Он поливал огромные брезентовые палатки, металлические шесты, тысячи колышков и растяжек и наши чертовы шеи и затопил в конце концов всё и вся.

На следующий день [25 марта] мне исполнился двадцать один год. Я отметил это событие тем, что вырыл в разыгравшемся снежном буране несколько ям для туалетов и несколько дренажных канав. Вечером открылось небольшое фойе в палатке, но посетителей было мало, все слишком устали. Хиршфельд, однако, нашел несколько франков и настоял на том, чтобы угостить меня пивом в честь моего дня рождения. А тут еще совершенно неожиданно мне пришла телеграмма. Каким-то образом ей удалось пробиться сквозь многочисленные барьеры сложной коммуникационной системы легиона. Телеграмму прислали мои приятели, «Охотники на оленей» — так назывался клуб, который я организовал еще в школе. В него входили девять закадычных друзей. Мы договорились, что раз в год будем устраивать торжественную встречу. Но в этом году я на встречу никак не мог попасть. И вот, пожалуйста, в эту глушь прилетает их телеграмма с другого конца света. Просто фантастика! Они не забыли. Фантастические парни! Почувствовать в этом забытом Богом углу, что друзья тебя помнят, значит очень много.

На рассвете мы явились в арабский дуар. Набросились на селение, как акулы на добычу. Согнали всех жителей, обыскали их и допросили. Тех, у кого не было удостоверения личности, взяли с собой для ее выяснения. Прошлись по всем мехтам, залезая ножом в каждую щель в поисках тайников. Арабы часто устраивают их в стенах и прячут там оружие. Но при обыске надо соблюдать осторожность, потому что нередко тайники бывают заминированы.

В этом селении мы не нашли ничего интересного, и вертолеты перебросили нас в другое место, где 4-я рота обнаружила пещеры. Исследовать их предложили добровольцам. Я, как опытный спелеолог, вызвался, но оказалось, что трое уже отправились на разведку, так что меня оставили в резерве. Однако в пещерах никого не оказалось — много шума из ничего.

В данном районе находился генерал регулярной армии. Он тут же прилетел к нам на вертолете. Поздравив трех добровольцев, он не сходя с места представил их к награждению крестом «За военные заслуги». Жаль, что я чуть опоздал и что этого генерала не было тогда, когда я лазил в пещеру в одиночку.

Вечером вернулись в лагерь и с удовольствием легли в спальные мешки. Тот, кто ночевал морозной ночью в горах Орес, никогда этого не забудет. Стоит солнцу скрыться за горой, и температура падает, как пущенный с высоты камень, а ты начинаешь трястись от холода.

31 марта 1961 г.

К нам приехал священник, в одной из палаток была устроена служба. Это случается крайне редко, и я решил пойти. Служба была очень хорошая, прекрасный священник молился с глубокой проникновенностью. Когда святой отец читает проповедь шестерым прихожанам так, будто их несколько сотен, это доходит до глубины души.

2 апреля 1961 г.