Легионеры

Гришин думал о своем начальстве в неприглядном свете. Руководство госбезопасности пошло на позорное соглашение с Кесаревым, который предложил внести выкуп за милицейского полковника и прекратить информационную шумиху, которую он сам и раздул. Добился своей цели, размышлял Николай Григорьевич, даже ценой «дипломата» с деньгами? Несомненно. Однако в информационном плане Борис Леонидович и проигрывал: ФСБ ни за что не пошла бы на джентльменское соглашение с ним, если бы предприниматель поставил условие публичного признания в сговоре трех сторон: чеченские бандиты – служба безопасности – сам предприниматель. Выкупая заложников, ФСБ расписывалась в собственном бессилии и стимулировала киднепинг. Ведь политика правоохранительных органов в вопросе о заложниках очень простая и твердая: никакого выкупа, а переговоры о безвозмездной передаче, обмен, силовая операция. «Святая троица».

И все же какие-то условия были соблюдены, не расписаны, конечно, на бумаге, а обговорены устно. Кесарев – «подковерный» политик – из любой нестандартной ситуации способен был выжать максимум для себя полезного.

Гришин чуть опустил стекло и щелчком выбросил на дорогу окурок. Налил в крышку от термоса горячего кофе и взглянул на часы: чеченцы опаздывали на двадцать пять минут. Подполковник посмотрел через лобовое стекло на дорогу, этот заснеженный кровеносный сосуд, без которого немыслимы ни мирная жизнь, ни военная. Она уходила вверх и терялась за горным поворотом. Было одно лишь место, где дорога снова попадала в поле зрения и исчезала, казалось, навсегда, уносилась в дикий мир с пещерными людьми, предпочитающими спать под каменными сводами на мерзлой земле, забавляться, снимая скальпы с пленных, отрезая им уши и носы, пинать отрубленные головы и заявлять во всеуслышание: «Теперь мы подчиняемся только Аллаху».

«Воины Аллаха» появились, когда истекли контрольные полчаса. Промелькнула на отмеченном подполковником участке дороги сначала одна машина, потом другая – копии «уазиков-таблеток», на которых прибыла на место встречи группа силового сопровождения. Командир роты особого назначения отдал приказ, и бойцы, рассредоточившись по два-три человека, взяли автоматы на изготовку, однако остались стоять: положение для стрельбы с колена или лежа – не для ситуации с выкупом заложника.

Из только что прибывших машин высыпала на удивление прилично экипированная смуглолицая братия: новая униформа, блестящие на утреннем солнце ботинки, «разгрузки», топорщившиеся полными кармашками; тогда как наши солдаты порой сами шили себе разгрузочные жилеты. У каждого бандита рация, обязательный нож в ножнах, «калаши» со спаренными магазинами. Причем автоматы явно не новые. Казалось, «духи» демонстративно прихватили с собой оружие, перемотанное изолентой: у одних «рабочая» синева на цевье, у других на прикладах и пистолетных рукоятках.

Последней к месту обмена подъехала «Нива» без номеров и с затемненными стеклами. Такие же непроницаемые стекла были и на «Волге», которая с трудом доставила подполковника ФСБ в этот район Шали. Гришин коснулся плеча своего коллеги и тихо сказал:

– Начинай.

Капитан Павлов включил видеокамеру и, оставаясь невидимым в коричневатом рассеянном свете салона машины, приступил к съемке. Камера чуть подрагивала в его руках, и он, не отрываясь от видоискателя с большим резиновым наглазником, бросил водителю:

– Выключи мотор.

Вот теперь, когда стих рокот двигателя и вибрация не передавалась на кинохроникера из ФСБ, «картинка» в кадре не дрожала. Даже руки капитана приобрели крепость камня: камера была словно закреплена на штативе. Николай резко выдохнул и открыл дверцу. Синхронно с подполковником из «Нивы», остановившейся в пятнадцати метрах от «Волги», появился «дух» в камуфлированной униформе и теплой вязаной шапке, обмотанной полоской материи зеленого цвета. Лицо его наполовину скрывала густая курчавая борода и такие же лохматые брови. «Сука, ему бы вместо бушлата звериную шкуру надеть», – успел подумать Николай, делая навстречу полудикому парламентеру первый шаг. Им завладели иные мысли, которые преследовали его всю дорогу, – о снайперах. Вот сейчас, когда нарочито вразвалку Гришин сближался с чеченским бандитом, его голова была хорошо видна в оптический прицел. Прошлым летом на даче упал со стола арбуз, и Николай, проследив за его коротким полетом, словно для сегодняшнего дня запомнил, как от удара о пол трескается корка и вываливается сердцевина. Красная. Как кровь. Вот и его голова могла разлететься на куски от попадания в нее крупнокалиберной пули.

Он сделал десять шагов и остановился в метре от чеченца. В знак приветствия кивнул. Лицо осталось непроницаемым, как маска. Зато на лице «варвара» было ярко выражено пренебрежительное превосходство над русским офицером.

– Деньги привезли? – без малейшего акцента спросил чеченец.

– Да. Где заложник?

– В машине, – парламентер чуть повернул голову. – Мне нужно проверить деньги.

И вот они уже вдвоем идут к «Волге», на капоте которой удобно раскрыть «дипломат» и проверить подлинность купюр.