Легионы просят огня (СИ)

Помедлив мгновение, Виктор ныряет внутрь. Хоть глаза выколи… нет. У крошечных статуй, стоящих в глубине палатки, сонно колышется красный огонек масляного светильника. Отлично!

— Вот ты где, — Виктор аккуратно переступает через чью-то койку, наклоняется над следующей. Лежащий тихонько посапывает, приоткрыв по — детски рот. Да, это тот самый…

Виктор аккуратно кладет твердую широкую ладонь на рот шутника. Зажимает.

Шутник резко открывает глаза. Моргает.

— Что ты там говорил насчет покрыть корову? — спрашивает Виктор шепотом. И напрягает мышцы, пока жертва пытается вырваться.

Глаза несчастного вращаются, он мычит. Это тот самый шутник, что кричал из толпы. «Ты такой стра — а–астный!». Нет, у нас в легионе ничего не скроешь…

— В следующий раз — оторву уши, — ласково говорит Виктор. — Смотри у меня… допросишься.

* * *

Завтра мы выступаем. Рано утром, после традиционных гаданий.

За стенами палатки лежит пустое пространство. Площадь, на которую пялятся, стараясь не уронить отяжелевшие веки, два легионера — охранника. За площадью серыми пятнами плывут в темноте ровные ряды палаток. Если подняться выше, как летящий комар, видно, как эти ряды складываются в геометрический узор, разлиновку лагеря, очерченную по периметру прямоугольником стен, затем контуром рва, а дальше… Дальше сонное поле, вытоптанное тысячами ног место для занятий, тускло блестящая гладь реки. В вязкой глубине германского леса, клубящегося ветвями и листьями, спят обитатели. Где-то гукает филин.

Светит луна.

Пиликают кузнечики.

Спит в своей палатке Гай Деметрий Целест, легат Семнадцатого легиона. Спит Арминий, царь херусков. Спит Сегест, царь хавков. Спит Туснельда, германская заложница, закинув руку за голову — на тонком запястье сонно блестит браслет. Спят лошади и ослы. Спят спокойным сном три германских легиона. Спит Виктор. Центурион Тит Волтумий.

Все еще живы.

Глава 9. Союзники

Сегодня Квинтилий Вар, пропретор Великой Германии, чувствовал себя хуже обычного. Утром он не сразу смог прокашляться, горло ныло, словно там прошлись банным скребком, нос заполнен слизью. К тому же Вар подозревал, что из-за недосыпа опять начнет болеть желудок. Если бы не необходимость встать и руководить отправлением легионов, пропретор остался бы в постели. Точно бы остался.

Проклятый желудок.

Проклятый климат.

Проклятые люди.

Сейчас Вар глотал горькую слюну, стоя на помосте в центре палатки, пока рабы поправляли складки тоги. Голова кружилась. «Все бы отдал за то, чтобы оказаться сейчас в Риме, в своем доме!»

Проклятые варвары.

Проклятая провинция.

Проклятое тело.

Здоровье пошатнулось уже давно, но он убеждал себя, что хотя бы в этот раз врачи правы, и целебная вода с настоем шиповника поможет. И лечебные притирания — с приторным запахом камфары, который намертво сцеплен в его памяти с болью в суставах. И желудок. И — остальное. В прошлый раз, когда выходили камни из мочевого пузыря, он думал, что это худшее, что может быть в жизни.

Орал два дня как резаный.

Теперь же — война.

А только пришли хорошие новости из Паннонии…

В Иудее все было проще. Он тогда тоже мучился, не спал толком — закрывал глаза и проваливался в мутный горячечный кошмар.