Легионы просят огня

Мы умираем здесь, посреди германских болот и лесов. Среди варваров. Лучшие легионы Рима — дайте нам море, мы покажем, как умеет драться морская пехота! — но сейчас нам приходится идти туда, где ноги вязнут в мокром песке, доспехи мешают, где германские дротики летят с небес каждую минуту…

Где чертовы командиры не способны ни на что, кроме барахтанья в грязи, как свиньи.

Где варвары — торжествуют.

Я не сдаюсь. Встать, командую я. Поднять оружие! Я, Тит Волтумий, старший центурион, первый манипул второй когорты Семнадцатого легиона… первая германская кампания, вторая германская, имею награды. Встать!

Я говорю: вперед, зелень! Подтянись, милит! Двигай жопой, арматура!

Я кричу: четче шаг, сукины дети.

А когда снимаю шлем, чувствую пальцами влагу на подкладке.

* * *

Гаю Деметрию Целесту от Квинта Деметрия Целеста.

Радуйся, брат!

Дорогой брат, надеюсь, ты скоро получишь это письмо.

После похорон Луция, в глубокой печали, я вернулся в Равенну, где, как ты знаешь, находится стоянка нашего флота. Дел у меня по горло. По приказу Божественного Августа, да продлят боги его дни, я принял под командование либурну «Харон». Оцени название. И гонясь на ней за пиратами.

Это весело.

Ты знал, что пираты неистребимы? Хуже того — они неуловимы. Когда пират сходит на берег, он уже неотличим от местных. А любой местный, ступив на палубу пиратского корабля, сразу начинает выглядеть, как пират. Так что мой успех в борьбе с пиратством пока довольно сомнителен.

И еще, чуть не забыл: из-за моего роста — я выше их всех наголову — матросы прозвали меня Гумилий, то есть Короткий. Меня это скорее забавляет. Матросы народ не слишком образованный, но меткий в словах и наблюдательный, они замечают все. Ни один дурак или подлец не сможет скрыться от их глаза. Как я уже упоминал, меня они прозвали Коротким. Как ты думаешь, не оставить ли мне это прозвище как часть имени? А, брат?

Квинт Деметрий Целест Гумилий — звучит!

Впрочем, что все это шутки. Как ты там, в дикой Германии? Есть ли там прекрасные женщины, ради которых стоило ехать в эту глушь?

Или ты, как обычно, обходишься «волчицами»?

С приветом,

Квинт

ПРОВЕРЕНО СЛУЖБОЙ СПЕКУЛАТОРОВ Б. АВГУСТА

* * *

Мы все — лишь те, кто встречает рассвет под проливным дождем. Нет больше страха, суеты, исчезли сомнения, и уже не пью. Любовь больше не жжет меня изнутри. Я хочу жить — развлекаться и делать глупости. Теперь я понимаю Квинта — оболтуса, моего младшего брата.

Я вспоминаю письмо и улыбаюсь.

Гумилий? Выдумает тоже, верзила.

Смешно.

У Восемнадцатого Галльского легиона остался орел, но нет командира, моральный дух его «мулов» чудовищно низок. Солдаты Восемнадцатого чаще других идут сдаваться гемам — и делают это целыми контуберниями. Мы не всегда успеваем их остановить. А если успеваем, толку от них, как от солдат, немного. Увы. Предательство Нумония Валы, в которого они верили и которым гордились, уничтожило легион надежней, чем череда поражений.

У Девятнадцатого Счастливого нет ни орла, ни командира. Его солдаты влиты в ряды двух оставшихся легионов (в основном, конечно, в Семнадцатый). И только мой Семнадцатый Морской сохраняет некое подобие порядка. И будет сохранять…

Пока есть я, Гай Деметрий Целест, последний легат, стоящий под золотой птицей.

Пока я улыбаюсь.

Льет дождь. Мы медленно продвигаемся вперед — к Ализону. Раскисшая грязь чавкает под калигами и сапогами, застревает между пальцев ног…

Теперь на стороне гемов еще и погода.

Бертхильда, германка, дева-воительница, 23 года

— Чужие боги, — говорит старая Альбруна. — Они пришли, чтобы погрузить наш мир в лед и холод. Навсегда.