Легионы просят огня

Римляне так и не научились нас понимать. Они зовут меня «rex», что значит — царь. Для них я — повелитель хавков, германцев. Они думают, что именно я, Сегест, сын Ингвиомера, делаю хавков союзниками римлян — лично, своей волей…

Нет, римляне так ничего и не поняли.

Сейчас, здесь, в темной тишине моего царского дома, я сижу за столом и жду, пока моя жена — одна из моих жен — принесет мне тарелку с похлебкой. Мой обед на римский манер. Свекла. Капуста. И немного мяса. И много воды. И чеснок. Фракийская похлебка, которая выглядит так, словно в миску плеснули свернувшейся крови. Хорошо, что здесь темно, от света у меня начинают болеть глаза и затылок. На свету мне придется решать, за кого я — за себя или за римлян.

Римляне считают, что именно я, Сегест, своей волей могу повернуть народ хавков против остальных племен…

Смешные люди.

Рекс — это не титул. Это всего лишь сочетание звуков, которое что-то означает только для римлян. Для германцев «rex» не стоит ничего. В Риме все решает Август, здесь решает общее собрание. Когда соберется толпа крикунов, называющих себя свободными воинами, я должен убедить всех — и каждого! — что то, что я делаю, правильно и умно. Римляне называют себя политиками, но настоящий политик здесь только я.

Политик, который ждет, пока жена принесет ему похлебку, которой стоило бы кормить свиней. Римское блюдо. Рим — это будущее. Будущее, в котором я не должен выслушивать каждого крикуна. Рим — это будущее, которое вот-вот станет прошлым… спасибо Арминию, будь он проклят!

Прекрасное будущее для моих детей.

И ради этого я готов жрать даже пойло для свиней.

Туснельда. Мне сейчас трудно произнести это имя. Девочка моя, девочка. Я — счастливый человек. У меня есть сыновья, которые заменят меня, когда я ослабну. Крепкие, сильные, умные… И одна девочка, ради которой я живу, ради которой рассорился с Арминием.

Арминий-Германн. Будь ты проклят. Ты отнимаешь у меня мою девочку.

Мою маленькую, прекрасную, нежную девочку.

Крошечные ладошки, лежащие на моих глазах. «Угадай, кто». Я смеюсь. Я плачу. Я отец.

Я помню исцарапанные коленки. Смешные, угловатые. Помню, как ты жаловалась на братьев, помню, как стояла, наклонив голову на плечо… и говорила серьезно, как большая.

И крошечные пальчики, трогающие мои жесткие волосы…

Моя маленькая, моя красивая. Мой свет. Моя маленькая девочка, которая больше никогда не будет моей.

Ублюдок Арминий.

Она где-то там, моя девочка. Далеко. Там, с этим ублюдком, которого выбрали герцогом всей Германии.