Легионы - вперед!

Кассий помотал головой, чтобы развеять затуманившие мозг винные пары, глубоко втянул прохладный ночной воздух и посмотрел на почти полную луну, висевшую над Большим Цирком. Цирк сильно изменился за прошедшее время, стал гораздо внушительней, обзавелся башнями, грандиозными арками и воротами, прекрасными обелисками, но он все еще стоял здесь, и, так же как пять столетий назад, на нем проводились гонки. Сейчас оттуда доносился приглушенный расстоянием шум народных гуляний. Кассий вдруг вспомнил, как еще мальчиком бывал там с отцом и азартно следил за гонками колесниц. «Прошлое крепко держит нас всех, — подумал он. — Кого-то больше, кого-то меньше, но никому не избежать этого. Рим изменился, но все равно многое напоминает о нашей жизни. И это хорошо, новый Рим не чужой нам, и он станет нашим отечеством, так же как тот, который мы все помним».

Из пиршественной залы слышался гул голосов. Друзья Публия, приглашенные на это застолье, не заметили их отлучки, продолжая пить и вести беседу. Не так уж много было этих друзей: Цензорин, Мегабакх, неразлучная пара философов, да несколько молодых офицеров. А ведь случись такое в их Риме, на пир к сыну Красса явилась бы почти вся римская молодежь из патрицианских и всаднических семей.

— Да слушаешь ли ты меня, Кассий?!

— Да, да. Конечно, слушаю. Ты говорил о Корнелии.

— Корнелия… — Публий пошатнулся и, чтобы сохранить равновесие, прислонился к мраморной колонне. — Знаешь ли ты, что Корнелия хотела совершить самоубийство, когда узнала о гибели нашей армии? Никто не мог сказать точно, что случилось там, в Парфии. Но полагали, что все мы погибли в пустыне. И вот она, убитая горем…

— Как ты узнал о ее судьбе?

— Спросил кое-кого, прочитал… Так странно читать в сочинениях историков о людях, которых ты знал, о своих близких!

Кассий вспомнил о брате и согласился с Публием.

— Но, знаешь, вскоре она утешилась и вышла за Помпея. И была ему верной женой до его смерти, а остаток жизни провела в его доме. Я не виню ее. Думаю, их сблизило общее горе. Она потеряла меня, а Помпей — Юлию.

— Да, помню, весть о смерти супруги Помпея мы получили перед самым походом к Евфрату. Я тогда еще подумал — всё, теперь триумвиры точно рассорятся. И, похоже, я оказался прав.

— Да при чем тут триумвиры?! Я тебе о Корнелии говорю! Я пытался представить ее женой Помпея, почтенной матроной и, наконец, старухой, доживающей век в одиночестве в его доме. И не смог. Для меня она остается все той же девушкой, как будто мы расстались только вчера.

— Вы расстались почти два года назад. По нашему счету. И больше пятисот лет по-здешнему.

— Все так, но я не забыл ее.

Они замолчали. Из залы доносился громкий голос Мегабакха. Он увлеченно вещал что-то о тактике кавалерии. Кассий усмехнулся, ни о чем больше Мегабакх последнее время не говорил, с головой уйдя в свое предприятие. Интересно, слушает его кто-нибудь? Впрочем, это лучше, чем постоянное нытье Цензорина о несправедливости Фатума. Оратор все больше погружался в себя, вынашивая странную идею вернуться в Синнаку и попытаться снова войти в ущелье. Он утверждал, что, возможно, так им удастся вернуться назад во времени. Кассий не видел смысла в такой попытке, даже без учета возможности ее осуществления.

— А как же Алипия? — спросил он. — Она весьма недурна и, как я понимаю, хорошо образована. Ты говорил с ней?

— Говорил. Красива? Да. Но что мне в том? Она лишь следует воле отца, как и я. Не думаю, что мы полюбим друг друга. Наш разговор был кратким, но я понял это. Она была очень холодна, сказала, что устала быть игрушкой и средством добиваться политических целей. Брак с Рицимером сломал ее. Да и то сказать! Делить ложе с постылым стариком, быть заложницей его отношений с отцом, мотаться туда сюда между ними… Тут кто угодно сломается. А ведь она еще молода и все еще мечтает о любви.

Кассий пожал плечами.

— Что любовь? Таков удел девушек из благородных семей. Ваш брак скрепит союз Красса с Антемием. Он нужен всем нам.

— Да я понимаю…

— И потом, уверен, — вы друг друга полюбите. Ты уже сейчас понимаешь ее, а не это ли главное в любви?

— Что ты знаешь о любви, Кассий?

— Вот тут ты прав! А потому послушай-ка лучше, какую штуку задумали мы с Никомахом. На завтрашнем заседании Сената… В общем, мы решили расшевелить это болото. Есть одна глупость, среди всех здешних глупостей, которую следует исправить немедля. Эта христианская секта задурила всем головы, но у Никомаха хранится кое-что, что, как они полагали, уничтожено навсегда. И завтра мы вернем это в Сенат. На законное место.

— О чем ты толкуешь? Что «это»?

— Это — Алтарь Победы…