Легкие шаги безумия

— Скажи, пожалуйста, — задумчиво спросила Лена, — если человек — правша, станет он сам себе колоть наркотик в правую руку, да еще в кисть?

— Ну, если на обоих локтевых сгибах нет живого места, если все вены на запястье и кисти левой руки тоже исколоты, тогда он может попробовать. А что? — На левой кисти никаких следов нет, только на правой. Локтевые сгибы я не видела, но сомневаюсь, что там нет живого места.

— Ты опять об этом Мите? — вздохнул Сергей, — Да, Сереженька, я опять о нем. Я почему-то не могу не думать об этом. Я заметила царапины на его правой руке и эти точки следы от иглы, а потом его жена уверяла, будто он вообще никогда не кололся, наркотики терпеть не мог. Теперь все. Кремировали Митю. Но есть результаты вскрытия. Ольга умудрилась как-то, чтобы вскрытие сделали без очереди. Взятку, что ли, дала.

— И что?

— То самое. Высокая концентрация в крови. Чего именно, не помню, но какого-то мощного наркотика. И ампулы со шприцами по всей комнате валялись.

— Ты знаешь, сколько сейчас нераскрытых убийств по Москве? — Сергей поудобней уложил Лизу у себя на коленях, она уже дремала.

— Ну, примерно представляю, — кивнула Лена.

— Мы же все с тобой обсудили, не стоит идти по второму кругу, да еще за сорок минут до моего отъезда.

— Не стоит, — согласилась Лена, — и все-таки эти царапины на правой руке не дают мне покоя.

Сергей отнес уснувшую наконец Лизу в кроватку. Вернулся на кухню, обнял Лену и, припав губами к ее виску, прошептал:

— У нас с вами еще полчаса, уважаемая мисс Марпл.

* * *

Оперуполномоченный Миша Сичкин решил вызвать фотомодель Веронику Роговец, проходившую главной свидетельницей по делу об убийстве певца Юрия Азарова, в кабинет на Петровку для очередного допроса.

Первые два допроса велись у Вероники дома, где она почему-то постоянно разгуливала в сомнительном неглиже — прозрачном кружевном пеньюарчике огненно-алого цвета, под вторым не было ничего, даже трусиков. Вероятно, нашумевший фильм «Основной инстинкт» произвел на свидетельницу сильнейшее впечатление, она вела себя на допросах точно так, как главная героиня эротического триллера в исполнении Шарон Стоун, то бишь томно прикрывала глаза, небрежно закидывала ногу на ногу, произносила неуклюжие двусмысленности. Например, на вопрос Сичкина «Как вы провели вечер накануне убийства?» она красиво повела плечами и, выпятив пухлую нижнюю губку, сообщила:

— Вы хотите знать, чем мы занимались? Любовью! Я могу рассказать подробности, если это поможет следствию.

Даже голосом она пыталась подражать секс-символу Америки, и все ее мысли были заняты исключительно этим: похоже у нее получится или нет?

Миша, повидавший многое на своем оперском веку и отвыкший удивляться, все-таки слегка недоумевал, почему девушка ну ни капельки не реагирует на столь внезапную и трагическую смерть своего любовника в своей квартире, почему ей совсем даже неинтересно, кто застрелил Азарова, и вообще все по фигу, кроме того впечатления, которое ее ослепительная красота производит на окружающих. Но, наверное, и это ей по фигу, она даже не замечает, что на мрачного опера Мишу Сичкина ее щедрые прелести не производят должного впечатления.

— У кого, кроме вас и Азарова, были ключи от вашей квартиры? — устало спрашивал Миша.

— Ключи от квартиры фотомодели — это серьезней, чем ключи от квартиры, где деньги лежат, — низким грудным голосом произнесла Вероника и зелеными глазами с поволокой уставилась на опера, ожидая, какое впечатление произведет ее тонкая шутка.

— Вероника Ивановна, давайте попробуем припомнить, у кого могли быть ключи. Вполне вероятно, что они оказались у убийцы. — Миша тяжело вздохнул и закурил.

— Но ведь он уже убил Юрку, какая теперь разница? — Свидетельница медленно помахала ресницами.

После беседы с фотомоделью Миша Сичкин взмок, будто вагоны разгружал на сорокаградусной жаре. Вызывая свидетельницу на Петровку, он надеялся, что казенная обстановка и невозможность явиться в неглиже подействуют на томное создание хоть немного отрезвляюще.

Она явилась с получасовым опозданием. На ней были алые кожаные плавки, черные ажурные колготки и черная газовая, совершенно прозрачная блузка, надетая на голое тело, к тому же расстегнутая до пупка. Предупредив ее официально об ответственности за дачу ложных показаний и дав подписать соответствующий документ, Миша начал все сначала:

— Как вы провели день и вечер накануне убийства?

— Ну я же говорила, мы трахались, — недоуменно подняла тонкие брови Вероника, — я же вам все рассказала.

— Хорошо, вечером вы занимались любовью с убитым, это мы выяснили.

— Подождите! — Красотка протестующе подняла руку с длиннющими алыми коготками. — Как можно заниматься любовью с убитым? Это ведь некрофилия! Вы что-то путаете, господин следователь.

— Вероника Ивановна, у меня складывается впечатление, что вы отказываетесь давать свидетельские показания.

— Разве? — ослепительно улыбнулась она. — Я ведь отвечаю на все ваши вопросы.

— Пока вы не ответили ни на один из моих вопросов, — мягко напомнил Миша.