"Легкий заказ" (СИ)

Музыка в зале стала тише, народ вернулся к столам, на которые как раз водрузили блюда с тремя здоровенными барашками, зажаренными целиком. Надо полагать, они знаменовали апофеоз застолья.

— Держи подарок. — Я подошел к лысому коренастому мужчине с большими костистыми ушами, прижатыми к черепу, и кинул на стол «балаклаву», угвазданную пеплом. Именно за эти уши все, кто не относился к племени кровопивцев, данного господина называли Носферату. За спиной, естественно, в лицо такое Самвелу Саркисяну, повелителю одной из самых крепких московских вурдалачьих семей новой формации, мало кто отважится заявить. — Скажи, твой молодняк совсем свихнулся?

— Объясни, — потребовал Самвел, повертев в руках черную шапку, а после отбросив ее в сторону, на пол. — И потише. Не люблю, когда кричат.

— Все просто. Из любителей крови кроме тебя здесь никого нет, а без свиты ты из дома не выходишь, это всем известно.

— И?

— Меня только что там, в холле, чуть не пустили на корм три вурдалака. Еще какие-то вводные нужны или этого хватит?

И я сплюнул на пол кровь, которую перед этим добыл из разбитой губы, потеребив ту языком.

— Что? — взревел Газван, вскакивая с места. — В моем доме моего гостя? Даже нет — моего друга!

Если он сейчас еще и «брата» скажет, то не удержусь от смеха. А потом поеду в Иран выяснять, нет ли там каких корней моего рода.

— Подтверждаю, — вступил в беседу Ровнин, стоявший за моей спиной. Он уже где-то оставил зонтик, зато раздобыл чашу с вином. — Если бы я не подоспел, то сейчас там лежало бы тело Максима, неживое и пустое, как шаманский бубен. Эти ребята определенно хотели сообразить его на троих.

Говорю же — Олег Георгиевич из каждого слова выгоду вытянет. Он только что сообщил при свидетелях, что спас мою жизнь, а подобная услуга, озвученная публично, требует непременного ответного реверанса в виде аналогичного поступка или нескольких других, попроще. Нет, можно и не возвращать, но все будут знать, что ты далек от такой вещи, как глубокое уважение.

— Я один, — встал со стула и Самвел. — Я ехал на день рождения к другу, зачем мне охрана? Со мной только водитель, но он сидит в машине, больше никого. И потом — зачем мне тебя убивать, инчо? Ты мне зла не делал, долгов за тобой нет. Мне не нужна твоя жизнь.

— Ай, какая разница! — перебил его Газван. — Ты, не ты… Моя вина! Я думал — тут только те, кто мой друг, все будут есть, пить, веселиться! Охрана? Для чего⁈ И вот результат.

— Человек жив — и ладно, — сказал кто-то из гостей. — Всякое бывает.

— Может, залетные? — раздался еще чей-то голос. — Мало ли?

— К этому русскому человек крови Самвела подходил, — возразил мой сосед по столу слева, тот, которого я не знал. — Сам видел. Говорил плохие слова.

— Ай, нехорошо!

— Теперь Самвелу придется доказывать, что это не он.

— Узнаю, кто это все устроил, — хмуро пообещал глава вурдалачьей семьи, глядя на меня. — Слово. Потому что мне не нравится это «ты, не ты». Когда я — тогда я. А когда нет, тогда все станут говорить о том, что семья Саркисяна забыла о правилах приличия… Мне такое ни к чему.

— И приведешь их ко мне, — сказал Ровнин, бросив в рот виноградинку. — Вы стали слишком часто лить кровь просто так, Самвел. Ну-ну, не супь брови, не конкретно ты. Вурдалаки в целом. Расслабились, поверили в то, что на дворе новое время, забыли о том, что есть не только Покон, но и Закон. Виновных мы покараем сами, а остальные пусть знают — время, может, и новое, но когда кое-кто перестает видеть границы, то поступят с ним по-старому. Посыл ясен?

— Предельно, — совсем помрачнел Саркисян, и его можно понять. Он тут ни при чем, но случись конфликт вурдалаков с отделом, то именно его сделают крайним. Его голова станет платой за мир. Его и его семьи.

— Докажи, что это был кто-то не из твоих, и претензии будут сняты, — добавил я, поняв, что мой собеседник сейчас покинет зал. — И еще, говорю при свидетелях: если меня не станет до того, как это случится, все будут знать, кого в этом винить.

А почему нет? Лишняя охрана не помешает, пускай молодцы Самвела меня попасут до тех пор, пока ситуация не прояснится. Ведь меня на самом деле хотели убить, и, подозреваю, желание завершить начатое у уцелевших вурдалаков никуда не денется.

— Ты знаешь, что я ни при чем, — ткнул меня пальцем в грудь Саркисян, а после обвел рукой зал. — Вот из них многие — нет, а ты — да. Но ты хочешь так. Ладно, пусть. Но некрасиво поступаешь. Нехорошо.

— Если я неправ, то извинюсь, — невозмутимо ответил я. — Никто не может сказать, что Чарушин не платит долги или не признает ошибки.

— Подтверждаю, — подал голос Газван. — Иначе он не сидел бы за моим столом.

— Может, тот дурачок, что приходил сюда и устроил конфликт, еще жив, — поправил очки Ровнин. — Вряд ли, но кто знает. Начни с него.

— Разберусь, — пригладил волосы Самвел. — Сам, лично. И без вас особенно. Газван, еще раз с днем рождения. Извини, но мне пора.

— Понимаю, — кивнул именинник и уселся за стол. — Спасибо, что пришел, спасибо за добрые слова и подарок.