Легкий завтрак в тени некрополя

Наши лоджии разделял прямоугольник из бетона. С трех сторон прямоугольник держался на толстых металлических прутьях. Сквозь пространство между стеной и прямоугольником я мог лицезреть Валерию, мог дотронуться до нее рукой, но пролезть на другую сторону даже и не пытался. Мне вдруг стало совершенно ясно, что я застрял. В какое из отверстий ни сунься. Между желанием и любопытством. Между интригой и желанием. Либо между желанием и женщиной. Везде мешал мой член. Из-за мужских гормонов я не мог быть полностью на стороне женщины. Но гормоны не ударяли мне в голову настолько, чтобы гордо стоять на позиции озабоченных самцов. Я ответил Валерии, что любые правила принимаются. Мы вообще сыграем с ней без общепринятых литературных правил…

– Это хорошо, – просто сказала Валерия.

Мы сидели на лоджии спина к спине, прислонившись к бетонному четырехугольнику, и Валерия задавала вопросы:

– Во что я была одета, когда мы встретились на пароме?

Минута, которая давалась мне на размышления, давно прошла.

– Черные джинсы… – Я попытался изобразить, что для меня плевое дело – вспомнить ее гардероб в мельчайших подробностях.

– Которые подходят к цвету моих волос, – дополнила Валерия. – Держи. – И черные джинсы свалились мне прямо на голову. Это Валерия перебросила их на мою сторону. Такая игра.

– Дальше? – потребовала Валерия.

– Светленькая кофточка, – неуверенно продолжал я.

– Что значит «светленькая»? – уточнила Валерия.

– Бежевеженькая, – отвечал я еще скромнее.

– Передай мне свою отвратительную футболку горчичного цвета с идиотской надписью «Сквош»! – отчеканила Валерия. – А на мне была не кофточка, а топ-майка.

– Конечно, вспомнил, – радостно сообщил я. – Под ней не было лифчика, и кофточка не прикрывала твой пупок.

– Зато перемигивалась с помадой, – отрезала Валерия. – Цвет губной помады можешь объяснить? Тогда снимай джинсы синего цвета фирмы «Вранглер».

Скоро, совсем скоро я сидел на своей стороне совершенно голый, потому что Валерия сумела угадать даже цвет моих трусов, не говоря уж о таких очевидных деталях, как носки и марка наручных часов. Затем Валерия вдолбила мне подробнейшим образом – что, когда и зачем надевала она, каждый раз перебрасывая названную вещь на мою лоджию.

– Как ты так быстро раздеваешься? – удивился я под водопадом из маечек, трусиков и так далее.

– Я же не идиотка, а давно сижу голая. Только вещи перекидываю, – отвечала Валерия. – Иди сюда.

Ее рука манила меня из ближайшего пространства. Быстрые, как ветерок, ноготки пробежались по моей груди и спустились вниз. Я видел треть силуэта, линию Валерии. От плеча линия плавно скользила вниз, вычерчивая округлости и изгибы груди, талии, бедра. Тогда я прильнул к пространству всем телом. И даже в некоторой части оказался на той стороне лоджии.

– Стой так, – сказала мне Валерия и опустилась на колени.

У нее была собственная льдинка на кончике языка…

Если кто-нибудь в июле месяце видел на Крите голого мужчину, страстно ласкающего лоджию, – знайте, что это был я. Ничего не мог с собою поделать. До сих пор при виде балкона начинаю стонать от удовольствия.

– Только не бросай меня в терновый куст, – сказала Валерия, когда действие кончилось.

Кто-то за минуту перевел время на полчаса вперед, и голый мужчина теперь задумчиво стоял посреди лоджии с ворохом женской одежды в руках. Понимая, что такой символ не лучшая реклама отелю, я поспешил в свой номер. Валерия скрылась за стенкой чуть раньше.

В номере я аккуратно побросал вещи Валерии на кровать и удивился их количеству. Я поразмышлял немного – что будет делать Валерия с моими вещами, но больше никакие фантазии мне сегодня в голову уже не приходили. Пусть фантазирует Клавдио, когда обнаружит мою одежду у себя в номере. В чем был, то есть без ничего, я направился в ванную, когда мое внимание привлек конверт, просунутый под дверь. Точно такой, как от посыльного из отеля «Диоген». Я поднял конверт и открыл, думая либо перечитать послание от Александра, либо насладиться видом замогильной руки. Там действительно была фотография – моментальное фото камеры «Поляроид». Я вытащил из конверта квадратную карточку и заорал. Что именно – сейчас не помню. Наверное, «А-а-а!» или «О-о-о!». С карточки смотрел на меня женский глаз. Красный зрачок занимал половину снимка. Все остальное тоже присутствовало. Синие тени, длинные накладные ресницы, черная тушь хлопьями – все как-то гадко и цинично. Я прыгал, орал и ругался до тех пор, покуда в дверь мою не постучали. Это был разбуженный моими криками Клавдио. Удивленный видом и состоянием «друга», он принялся расспрашивать, что случилось. Пришлось одеться, чтобы не смущать добряка Клавдио тем, что не смутило его жену. Какая, к черту, его жена?!! Где Валерия? Только она все объяснит. Почему рука на фотографии, почему глаз?

– Валерия давно спит, – сообщил мне Клавдио.

Я не стал его разубеждать. Чтобы как-то меня успокоить, Клавдио спустился к портье, вернулся и доложил, что никакого конверта на мое имя к ним не поступало. Он, конечно, успокоил меня еще больше.