Легко

интересная подпись под картиной: цыгане в лесу после угроз словенских граждан. Райшек, ты что, не знаешь, что цыгане — тоже словенские граждане, и следовательно, тоже словенцы? Ну и наконец, появляется единственная объективная статья, которая освещает все стороны процесса (включая неожиданное утверждение о реальной угрозе со стороны цыган словенским водным ресурсам), ключевой пункт в этой статье: как бы это ни было странно, но цыгане землю КУПИЛИ, и она — ИХ СОБСТВЕННОСТЬ

И потом, кому нужно защищать цыган, скотина коммунистическая, если они крадут — у них тоже нужно украсть, правильно, забрать то, что они у нас украли, а их самих отправить на кремирование в Любляну, это самое простое решение, разумно и дешево, плюс еще так и согреемся.

Шулич: Черт бы их побрал, этих дремучих мужиков!

От этих слов Шулича меня разбирает смех, хотя сложившаяся ситуация действительно непростая. Значит, вот как, дремучие мужики. По сути, это просто анекдотическая ситуация, объяснимая большим испугом и стрессом. Какое отношение к населению воспитывают у курсантов полицейских школ? Нечего потом удивляться, что дела у нас плохи. Конечно, ничего особо драматичного, но меня тоже озадачил столб черного дыма, по поводу которого оба полицейских думали, что он поднимается в деревне, и который поднимался уже от того перекрестка, где от главной дороги отделяется местная гравиевая дорога, по которой мы добрались до разрушенного дома. На перекрестке горел сильный огонь, как на первомайские праздники. Впрочем, для нас это ничего особо не меняло, в любом случае нам нужно было только проехать мимо, но ситуация стала более серьезной, жители подошли гораздо ближе, чем мы думали, и, кроме того, перекрыли выезд на главную асфальтированную дорогу. Так что за спиной у нас оставалась только дорога к дому Шаркези, по которой можно было добраться только до их разрушенного двора, а дорогу в Кочевье, которая была перед нами, отрезала постепенно густеющая толпа разгневанных людей. Ладно, решили мы, в конце концов мы им делаем услугу.

Шулич: И все это из-за одной сопливой девчонки.

Презель предусмотрительно замедляет ход и за два шага перед собравшимися жителями останавливает машину. В свете автомобильных фар показались джинсы, голубые рабочие штаны, спортивные тренировочные, фланелевые рубашки, пуловеры, а надо всем этим — разгоряченные лица. В их числе, как мне показалось, я узнал местного главу, хотя он и держался в задних рядах. Похоже, он совсем не хотел быть в первых рядах в случае конфликта с властями, то есть с нами. Хотя нас бы очень выручило, если бы он взял на себя функции парламентера, если другого выхода нет и придется говорить с толпой. Он держится напряженно, как и я, хотя я уж точно не опущусь до такого уровня.

Жители деревни: Шаркези долой!

Выкрики доносились откуда-то сзади, люди в первых рядах держались спокойнее, собраннее; упершись в нас взглядами — враждебными, ядовитыми, явно дававшими понять, что мы здесь чужаки. Надеюсь только, они нас не сожгут. Сначала они наверняка попробуют привлечь нас на свою сторону. Всех нас, кто сидел в машине, было очень хорошо видно, костры горели во всю мочь. Презель обернулся через плечо, посмотрел на Агату, заодно и на меня. Это действует мне на нервы. В любом случае нам нужно проехать, Презель. Оконное стекло автомобиля первым спустил Шулич.

Шулич: Спокойно, граждане, уже разобрались, там, где нужно было. Мы направляемся домой, и вы — тоже.

Удивительно, но эти слова не возымели должного эффекта. Вместо этого люди стали активно перемещаться — кажется, что сказанное их только раздразнило, утвердив в мысли, что их действительно хотят обвести вокруг пальца. Раздаются раздраженные голоса.

Жители деревни: Да в чем вы разобрались? В чем?

Это произнес один из стоявших впереди, в рабочей кепке, с опухшим небритым лицом. Ну и ну, думаю, что за публика. В такой одежде он вполне бы мог сидеть на лавочке перед мастерской и попивать шнопц с коллегами, а не играть с нами в парламентеров.