Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать

Даже из каталогов такого преуспевающего издательства, как «Кнопф», постепенно вымывались более-менее интеллектуальные труды по философии, искусствоведческие работы и переводная литература — другими словами, самая основа его репутации. Да и «Рэндом хауз» как таковое стало ориентироваться на низшие слои рынка и соперничать с «Кнопфом» за книги, потенциально способные принести миллионную прибыль на алтарь корпоративной машины. Система, позволяющая — более того, поощряющая — борьбу на аукционных торгах между конкурирующими подразделениями одной и той же фирмы, обернулась ростом авансов и увеличением расходов на рекламу и паблисити.

Обо всем этом я рассказываю столь подробно не потому, будто я считаю случившееся с «Пантеоном» чем-то из ряда вон выходящим. Напротив, чем больше я общаюсь с коллегами, тем яснее осознаю: во многих издательствах подобные методы — закон жизни. Правда, есть люди, которым приходится несравнимо хуже, — миллионы тех, кто теряет работу в связи с закрытием промышленных предприятий. Увольнения рабочих редко привлекают внимание прессы. На выплачиваемое им выходное или пенсионное пособие не так-то легко прожить хотя бы несколько месяцев. В нашей стране как-то не принято обсуждать одну очевидную вещь: почти все важнейшие стороны жизни контролируются не общественностью, а частным капиталом. Корпорации вольны сами определять, кого брать на работу и на каких условиях. Работники лишены права на протест, а зачастую даже на ведение переговоров. Об обжаловании в предусмотренном законом порядке вопрос даже не стоит. Как я узнал от своих адвокатов, список формальных оснований для принятия судебного иска к рассмотрению очень невелик.

В нашем случае было очевидно, что владельцы компании стремились не только отделаться от инакомыслящих, но и дать всем понять: никакой альтернативы нет. Корпорация и ее политика — выше всякой критики. Вежливо попросив разрешения отклониться от ее линии, вы сами себя изобличаете — значит, вы безответственный смутьян, которого надлежит высечь на страницах газет и изгнать с позором из профессионального цеха. Неважно, что новые планы на деле оказались неосуществимыми и убытки «Рэндом» затмили все его былые финансовые потери. Главное — власть. Компания — как партия или правительство — всегда права. Пусть впоследствии все может полететь в тартарары — но пока до этого не дошло, никто не должен высказывать никаких сомнений. Единственным возможным средством против подобного самоуправства является критика со стороны прессы и общества. Вот только подобные стороны деловой жизни, шла бы речь об издательском бизнесе или других отраслях, редко обсуждаются публично.

Глава 4. Цензура рынка

Недавние перемены в издательском мире, описываемые на этих страницах, — последствие применения теории рыночной экономики к сфере распространения культуры. Следуя рецептам Рейгана и Тэтчер с их политикой поддержки большого бизнеса, владельцы издательств прикладывают все больше усилий для «рациональной организации деятельности». Рынок принято считать чем-то вроде идеальной модели демократии. Издатели утверждают, что элита не должна, да и не способна навязывать свои вкусы читателям, — напротив, это аудитория выбирает то, что ее душе угодно Если же душе все чаще угодны низкопробное чтиво и бедный ассортимент — да будет так. Раз прибыли растут, то рынок, несомненно, работает правильно.

Тем не менее «идеи» в традиционном понимании — это не обычный товар, и требовать от них высокодоходности неразумно. Раньше как-то само собой разумелось, что книга, излагающая новую точку зрения или альтернативную теорию, может и не окупиться (по крайней мере, вначале). Смысл выражения «свободный рынок идей» никак не связан с «рыночной стоимостью» каждой идеи. Напротив, это выражение означает, что любая идея должна стать известна аудитории, должна быть изложена и обсуждена досконально — а не сведена до бессмысленной «нарезки» из цитат в телепередаче.

В течение почти всего двадцатого столетия минимальная рентабельность при первом издании книг в переплете считалась нормой. Прибыль поступала от книжных клубов и продажи массовых изданий в случае, если книга вызывала интерес широкой аудитории. Так обстояло дело как с научной и документальной литературой, так и тем паче с художественной. Литературные дебюты по большей части оказывались убыточными, что никого не удивляло (при этом некоторые авторы создавали, так сказать, дебют за дебютом). Однако всегда были и есть издатели, считающие издание начинающих писателей важной составляющей своей деятельности.

Новые идеи и новые авторы приживаются не сразу. Иногда автору приходится ждать много лет, пока спрос на его книгу окупит расходы на издание. Рынок даже в долгосрочном масштабе не может быть верным критерием ценности идей — тому порукой сотни и даже тысячи великих книг, которые так и не принесли прибыли. И потому новая стратегия — выпускать только те книги, которые гарантируют немедленную прибыль, — автоматически вычеркивает из каталогов множество интересных работ.