Легко (ЛП)

Я предполагала, что татуировка розы была ответом, учитывая место ее расположения - на его сердце. Большинство рисунков на его руках сочетали символы и запутанные мотивы, и мне стало интересно, были ли они его собственным дизайном. Он перевернулся на спину, и, наконец-то, я смогла прочитать слова на его левом боку:

Любовь не есть отсутствие логики,
она и есть логика, исследованная и пересчитанная,
раскаленная и изогнутая так, чтобы поместиться
внутри контуров сердца.[8]

Мне не нужно было больше доказательств того, что где-то в не таком далеком прошлом, Лукас очень сильно кого-то любил. И потерял этого кого-то, потому, что ее точно не было рядом. Но затем я пригляделась поближе к татуировке, окружающей его запястье, которое лежало рядом с его лицом. Посреди чернильного рисунка, замаскированный под обычный участок кожи был тонкий, но изогнутый шрам. Он пробегался с одной стороны на другую, по всей длине, как скрытый код среди линий татуировки. 

Его правую руку обрамлял тот же дизайн, и, наблюдая за его лицом и признаками того, проснулся он или нет, я легонько приподняла его руку с груди и повернула, чтобы посмотреть. На ней был такой же шрам — искусно спрятанный татуировщиком.

Шокированная, я сидела на полу и наблюдала за тем, как он спал. Я не имела понятия, если я когда-либо смогу поднять с ним эту тему — если он сам когда-либо расскажет об этом. Даже после всех тех несчастных ночей, что я провела, оплакивая разрыв с Кеннеди, я никогда не была настолько в депрессии, чтобы задуматься о самоубийстве. Я не могла даже представить, что могло довести до такого состояния безнадежности.

Было поздно, и мне надо было возвращаться в общежитие. Наш класс — мой класс — начинался всего через восемь часов. На кухонном столе я нашла старый конверт и нацарапала записку, давая ему знать, что я вернулась в общежитие, и мы увидимся завтра.

— Подожди. — Голос Лукаса остановил меня с дверной ручкой в руке. Он сел, слегка растерянный ото сна.

— Я не хотела тебя будить, поэтому оставила записку. — Я подняла ее с тумбочки у входа, сложила и засунула себе в карман. Меня просто переполняли слова и вопросы, но ничего не слетало с языка.

Он потер глаза и встал, с закрытыми глазами он размял шею и потянулся. От его движений его мускулы напряглись, и мне хотелось перестать пялиться, но я не могла этого сделать до тех пор, пока он не открыл глаза.

— Я провожу тебя до машины.

Он повернулся, схватил футболку и начал ее натягивать обратно, я снова могла бесстыдно на него попялиться. По его сильным плечам и спине бежали другие рисунки и какие-то слова, но футболка закрыла их уж слишком быстро. Он скрылся в спальне и вернулся в толстовке с капюшоном и поношенных кроссовках, в которых я никогда его прежде не видела. Обычно он был в ботинках.

— Франсис в кровати. Если конечно он не отрастил себе дополнительные пальцы, я подразумеваю, что это ты его впустила. — Он улыбнулся, пересекая комнату по направлению ко мне.

Я кивнула, когда он подошел ближе, его улыбка увяла. Я знала, что он думал о том, что произошло ранее, до того как мы уснули в объятиях друг друга, размышляя над тем, что я должно быть думала о нем, призывающем меня сказать стоп, когда я четко дала понять, что не хочу останавливаться. Если б он только знал — мое замешательство по поводу его странного отказа, не шло ни в какое сравнение с подозрениями о том, что стало причиной  шрамов на его запястьях. 

Глава 19

После недельного игнорирования моего существования в классе, в понедельник утром я не знала чего ждать от Лукаса. Изменение было незначительным, но оно все же было. Когда я вошла в класс, его глаза встретились с моими, а на его губах играла еле заметная улыбка. Все в нем стало таким знакомым. В ту ночь, когда мы с ним танцевали, его черты лица объединялись в исключительно симпатичного парня – материал для влюбленности. Сейчас же, я видела все, и его резко выраженные скулы, и упрямый подбородок, и нос с легким намеком того, что был сломан. На одной из щек виднелся крестообразный шрам, а его бесцветные глаза иногда казались мрачными. Локоны его волос смягчали общую картину, но если он когда-нибудь коротко их подстрижет, он будет выглядеть, как абсолютно другой парень.

Он перевел внимание на свой вечно-присутствующий альбом, и я заставила себя смотреть вперед, чтобы не свалиться на лестнице. Всего несколько часов назад он держал мое лицо в своих руках, прижимал меня к двери моей машины и целовал так, как будто мы сделали то, что я хотела, чтобы мы сделали. Я ехала домой в тумане зачарованного желания.

Занимая свое место рядом с Бенджи, я подавила желание глянуть через плечо. Если он на меня не смотрел, я буду разочарована, а если смотрел, он меня поймает.