Легкое прикосновение

Красный кленовый листок, оторвавшись от своего родителя, медленно приближался к воде. Легкое прикосновение. Прудик лишь слегка содрогнулся. Как я сейчас завидовал тому листику. Ведь за все свои годы, проведенные на этой скамейке, я ни разу не касался воды. Мне казалось, что от одного моего прикосновения вся эта прелесть, весь этот маленький рай просто рухнет, и я останусь ни с чем. А я так боюсь потерять все это.

Эго встал и подошел близко-близко к прудику. Он всматривался в свое отражение и о чем-то серьезно думал. Я же молча глядел на его ровную спину и ждал. Не знаю, сколько времени прошло перед тем, как он повернулся, но солнце уже близилось к закату. Да-а, время здесь идет быстрее.

– Мне нужно ненадолго уйти, подождать сможешь? – спросил он.

– Да, конечно… иди.

Я остался один. Такое знакомое и навязчивое чувство пустоты овладело мной. Ах, как же трудно терять что-то, близкое сердцу… Если Эго уйдет навсегда, я…

***

Тело – ничто. Загляни вовнутрь.

Я там не одет, не обут, как тут,

Я без маски.

Там не орут, не врут,

Только клен и пруд -

Безопасно. Друг,

Если вдруг мой мир

Превратится в пыль

Или в дым, туман,

Я сойду с ума.

Не бросай меня,

Просто я снаружи

Ни одной душе – никому

Не нужен…

***

Вы можете отнять у меня все: одежду, еду, кров, – но не способность мечтать. Без нее я умру. Она мой воздух. Всякий раз, когда жизнь пытается вытрясти из меня всю душу, я мечтаю. Быть может, это не совсем правильно, но так легче. Жить иначе у меня не получается. Наверное, я слабак.

Уже стемнело. Луна, застывшая на звездном небе, щедро серебрила верхушки деревьев и малую часть хрустального прудика. Воздух стал еще прохладнее, и я невольно начал дрожать. Над водой собирался туман, но очень странный: тень от клена будто бы раздробила его на небольшие кусочки. Казалось, что небо поменялось местами с землей, и облака теперь собирались внизу. Я попытался дотронуться до них, но они рассеивались перед моей рукой, и я почувствовал себя убийцей. А Эго? Эго все не приходил, и тогда я начал мечтать.

Перед моими глазами возник этот же пейзаж, но в объятиях весны. Весь мой прудик был окружен сочной травой, над которой порхали бабочки (я отказываюсь понимать тех людей, которые с нездоровой охотой ловят этих прекрасных существ и заключают их в банку). Я опустил глаза и увидел целую свору ярко-желтых одуванчиков, росших возле скамейки. На некоторых из них блестела роса. Повернувшись направо, я увидел Эго. Он сидел рядом и играл на флейте. Эта музыка приятным теплом разливалась по моему сердцу. Любовь! Любовь завладела мной полностью. Я любил всех и каждого: и эти травинки, и одуванчики, и музыку, и весну, и Эго. Моей любви не было конца, и душа трепетала от этого чувства…

Я услышал шаги и обернулся. Это был он. Эго нес что-то в руках и плакал. Преодолев камни, мой друг подошел ко мне и протянул альбом с двумя карандашами.

– Зачем это? – спросил я в недоумении.

– Чтобы ты творил. Если нам вдруг придется расстаться, бери этот альбом и твори! Пиши стихи, сказки, рисуй меня, этот пруд, клен – не важно. Главное – твори! Только тогда ты сможешь стать ближе к своим мечтам, к счастью… ко мне, в конце концов! Твори, мой друг… твори! – он отвернулся.

Я прокручивал в голове все его слова и при этом глядел на девственную страницу подаренного альбома. Вдруг на белом листе начали проявляться очертания моей обстановки. Маленький мостик, клен, скамейка… И тут я кое-что понял: вся сила в искусстве, все мечты в искусстве! Я поднял глаза и хотел было поделиться этой мыслью со своим единственным другом, но увидел его стоящим возле самой воды. Над головой он держал довольно большой камень. Я вскочил, вопя от страха, но Эго лишь повернул ко мне свое мокрое лицо и со всего размаху бросил груз в воду. Камень тут же врезался в хрусталь слепых иллюзий, разбивая мою действительность.

***

– Господи… почему ты раньше мне этого не показывала, Настя? – девочка лишь удивленно пожала плечами.

Мать с трудом сдерживала слезы. Она ведь и понятия не имела, что у сына болит душа. Тяжело… Очень грустно осознавать подобное: ты, вроде бы, рядом, но ничего не знаешь, и помощи от тебя, как от слепой собаки, хотя и та, наверное, была бы полезней…

В ванной послышался грохот. Женщина мгновенно подскочила и побежала к закрытым дверям. Она с силой дергала их, предчувствуя что-то неладное, чертов замок не поддавался. По ту сторону раздавались отчаянные всхлипы и стоны. Что-то точно случилось. Сердце в груди матери забилось быстрее, руки стали сильнее, лицо тревожнее… Дверь, наконец, распахнулась. За ней было тело.

Парень лежал ничком на синем, как небо, кафеле. Он рыдал так, словно потерял все самое важное в жизни, все то, что составляло жизнь. Слезы смешивались с кровью разбитых губ, и если бы кто-то попробовал эту микстуру на вкус, отравился бы: очень страшна была горечь великих потерь невеликой души.

Мать опустилась на колени, ее глаза стали мокрыми и красными. Она нерешительно обняла сына. Он был таким холодным, как лед, и не сопротивлялся. Тогда она гораздо увереннее завернула его в свои руки и зашептала: