Легкой поступью безумия

Из могилы меня вытащил Остин. Достал полусгнивший скелет, хорошенько встряхнул и вдохнул в него подобие жизни. Кто же знал, что в презираемом всеми монархе таится такая сила? Глядя на его круглое лицо с мягкими щеками и безвольным подбородком, уродующее монеты и купюры, истинный ум Короля невозможно представить.

Хлопнула дверь.

- Пойдем в трактир. Замерзнешь, - Франц накинул мне на плечи короткую кожаную куртку.

Я передернула плечами, но куртку не сбросила. Мне не нравилось, когда ко мне прикасались. Не важно кто. Просто… Любое прикосновение вызывало воспоминания о других руках, скользящих по моему телу. Время и ненависть стерли удовольствие, оставив памяти лишь ощущение потных ладоней на коже. Мерзкое ощущение.

- Забыл. Извини. И все же пойдем. Наш заказ принесли. Не хочу его есть холодным.

Франц знал о моей особенности и обычно соблюдал дистанцию, но сегодня мы слишком вымотаны длинной дорогой. Сперва перелет на дирижабле. Затем тряска в облегченной карете, чья рассчитанная на скорость подвеска воровала у нас удобство. Мышцы бедер и ягодиц болели. Боль через копчик вкручивалась в позвоночник и терялась где-то в тяжелой голове.

- Идем, - нехотя согласилась я. На свежем воздухе недомогание переносить было легче.

Развернулась и замерла. Он стоял слишком близко ко мне. Нас разделяли каких-то десять сантиметров. Мой взгляд упирался в грудь Франца.

А он вырос. Уже не тот мальчик с едва-едва намечающейся мужественностью. Раздался в плечах. Куда-то исчезла студенческая сутулость. Стал крепким.

Я подняла голову. Скользнула взглядом по шее, прошлась по подбородку, густо заросшему трехдневной щетиной, задергалась на приоткрытых губах и, наконец, заглянула в глаза мужчине. Голубые. С дрожащим в неровном пламени уличных ламп кольцом зрачка.

В один миг воздух показался сухим и жарким. От легких теплая волна скатилась вниз и тугими кольцами свернулась на бедрах.

- Не смотри так, - глухо, кутаясь в воротник куртки, сказал Франц.

Почудилось или он действительно испугался? Кольца сжались и охотничий азарт толкнул меня вперед. Я прижалась к нему всем телом. Просунула под куртку руки, расстегнула пуговицу рубашки и с удовольствием коснулась его живота. Гладкая, бархатистая на ощупь кожа. Я вздрогнула и улыбнулась. Мой дефект не препятствует проявлять инициативу. Сама я могу прикасаться к кому угодно и где угодно.

- Прекрати, - мой бывший друг не шевелился.

Его глаза полыхнули яростью, но за ней я разглядела мольбу не останавливаться. Он все еще желал меня. И если не душу, то хотя бы тело мечтал получить в свое распоряжение. Я сглотнула. Высвободила одну руку и положила на ширинку брюк мужчины.

Да… Моя догадка подтвердилась, и я довольно улыбнулась.

- Хватит! - рыкнул Франц.

Он вытащил руки из карманов куртки, схватил меня за запястья и сильно дернул вниз, сковывая движения.

- Хватит издеваться! Тебе нравится? Тебе нравится, да? А так тебе понравится?

Он перехватил мои запястья одной рукой, второй обвил талию, вжал меня в свое тело, склонился и поцеловал. Жестко. Жестоко. Поранил губы. И отстранился. Мы оба тяжело дышали и, кажется, оба решали стоит ли продолжать. Зверь внутри меня застонал. Я практически ощущала, как оборотень изнутри бьется о грудную клетку и царапает ребра когтями.

- Продолжай… - попросила я.

Франц колебался секунду. Грубо дернув за руку, он стащил меня с крыльца трактира и повел за собой. Стена. Стена. Дверь. Пряный запах сена и овса. Тихое ржание потревоженных вторжением лошадей. Мужчина завел меня к противоположной стене конюшни. Прижал к стене так, что острые сучки бревен впились через куртку в спину, и опять поцеловал. Его руки не теряли времени даром: Франц скинул верхнюю одежду, расстегнул ремень и ширинку. Он оторвался от моих губ, задрал до подбородка мой свитер. Разорвал рубаху, нижнее белье и захватил губами сосок.

С губ сорвался стон. Меня качало. Сознание уплывало. Мышцы тянуло и рвало судорогами удовольствия и нетерпения. Мне было мало.

Франц справился с хитрой застежкой на моих штанах. Развернул меня лицом к стене. Надавив на шею заставил прогнуться…

Не было нежности. Он не произносил ласковых и милых слов. Не оттягивал момент разрядки и совершенно не беспокоился о том, получу ли удовольствие я. И мне было плевать на всю проклятую цивилизованность. Вцепившись зубами в собственную руку, прокусив ее до крови, я беспокоилась только о том, чтобы из горла не вырвалось нечеловеческое рычание…

Закончив, Франц оттолкнул меня. Я перекатилась на спину и натянула штаны.

- Ненавижу тебя, - прошептал мужчина. - Никогда тебя не прощу. За то, что это случилось так…

Он поднял куртку. Застегнул все пуговицы и выбежал из конюшни.

А мне все равно. Его ненависть я как-нибудь переживу. Главное, что моя волчица осталась довольна.

Я неспешно оделась. Походя погладила морду излишне доверчивой и покладистой лошади. Вышла на улицу и плотнее укуталась в свитер. Ветер свободно проникал через крупную вязку и холодным влажным языком касался тела. Куртку одевать не стала, ибо подкладка нуждалась в чистке, перекинула через плечо и забыла о ней.