Легкой жизни мне не обещали

Наш наблюдательный пункт расположился в десяти шагах – там, очень к месту, был установлен щит с афишами. Афиши, к счастью, оказались свежими, и это придало мне уверенности. В конце концов, даже в такой холод я имею полное право интересоваться театральной жизнью родного города. Может, я именно сегодня собралась культурно провести вечер, только никак не могу выбрать, куда отправиться.

– Ай-я-я-яй, – пропел Гоша и покачал головой. – А парень-то, похоже, так торопился, что о самом главном не позаботился.

– О главном?

– Ну да. К нему домой нельзя, к Белоснежке, очевидно, тоже. Раньше он, наверное, с дружками своими договаривался, ключи брал. А сегодня засуетился, вот и приходится на улице тискаться.

Я покосилась в сторону объекта и закусила губу. Кислов расстегнул куртку на груди у девушки и теперь его руки бесцеремонно шарили по ее телу. А Белоснежка вовсе не была против, наоборот, она чуть ли не мурлыкала от удовольствия. Я снова уткнулась взглядом в афишу и даже вздрогнула от неожиданности, когда Гоша, нарушая все правила конспирации, о которых я читала в книжках, громко заржал.

– Ты чего? – прошипела я. – Они же услышат!

– Да ладно, им сейчас не до нас, – сказал напарник, но громкость убавил. – Ох, Ритка, видела бы ты сейчас свою физиономию! Добродетель в процессе оскорбления, честное слово! Слушай, я не подозревал, что ты настолько…

Я повернулась к нему, и Гошка осекся.

– Ну извини. Я ведь ничего обидного не хотел сказать. Но ты что, никогда не видела, как люди целуются?

Я ничего не ответила, и он занервничал:

– Рита, ну я ведь уже сказал, извини! Ну не подумал, ляпнул, ну что ж теперь? И вообще, что я такого сказал? Ритка, ну ты что, всю жизнь теперь на меня дуться будешь?

– Надеюсь, что это не потребуется, – прохладно сказала я. – Но с твоей стороны было бы очень любезно запомнить, что я получила хорошее консервативное воспитание. И некоторые твои шутки могут меня шокировать.

– Все понял и принял к сведению, – горячо заверил меня Гоша. – Торжественно обещаю фильтровать базар два раза!

– Трепло, – боюсь, что мой голос прозвучал гораздо мягче, чем я хотела.

– А как же! – обрадовано согласился он. И тут же добавил: – Но все-таки, Ритка, так тоже нельзя. Я все понимаю: и про воспитание, и про тонкую душевную организацию. Но это, может, в школе хорошо. А в нашем деле так нельзя. Надо тебе шкурку наращивать.

– Шкурку?

– Ну да, шкурку. Поплотнее, пожестче и, желательно, с колючками.

Вы мне не поверите, но они сидели на этой лавочке минут двадцать. Нам с Гошей пришлось поменять наблюдательный пункт два раза – сами понимаете, хотя у нас в городе и театров хватает и репертуар у них обширный, ни один нормальный человек столько времени изучать афиши просто не в состоянии. Я окончательно закоченела: мне уже давно казалось, что температура на улице не семь, а семнадцать, а то и все двадцать семь градусов мороза. От превращения в сосульку меня спас Гошка – притянул к себе и обнял. Слава Богу, действие это он никак не прокомментировал, так что я, не стала сопротивляться. Странно, казалось бы, пустяк, к человеку прижалась – не к печке! А я сразу перестала дрожать.

Наконец, Белоснежка спрыгнула с коленей Кислова, и они отправились дальше. Собственно, если рассказывать в подробностях о том, что было дальше, никому интересно не будет. В общей сложности, мы бродили по городу около двух часов, причем если Кислов с подружкой заходили в кафе – погреться и выпить кофе, то мы с Гошкой в это время топтались на автобусной остановке. Благо, окна в кафе были большие, во всю стенку и продолжать наблюдение труда не составляло. Вот она, работа детектива. Ничего трудного, только холодно очень.

Гоша честно пытался меня согреть, но получалось это плохо – он и сам уже замерз. При этом, у него еще хватало сил сочувствовать Кислову.

– Вот бедолаги маются! Видно же, что ребятам не терпится, а места не найдут, где пристроится. Честное слово, была бы у меня отдельная квартира, прямо сейчас подошел бы и предложил им ключ! А то ведь сердце кровью обливается, смотреть на них!

– Я уже готова от своей квартиры ключ дать, – стуча зубами, сказала я. – У нас сейчас дома никого нет, все на работе. А батареи в подъезде те-е-еплые!

Кислов с девушкой продолжали свою бесконечную прогулку. Я уже начала тихо их ненавидеть и, честное слово, давно выбросила из головы все мысли о неблаговидности моей работы. Наоборот, я поняла, что вывести на чистую воду такого негодяя, как Кислов, открыть перед Александрой Владимировной всю его черную душу, будет самым наиблагороднейшим поступком, какой только вообще можно вообразить.

Наконец, парочка, надоевшая мне хуже горькой редьки, остановилась. Казалось, они разглядывают ближайшую многоэтажку.

– Может, у них тут знакомые живут? – с надеждой предположил Гоша. – Может, они сейчас в гости к друзьям заскочат?

– Хорошо бы, – согласилась я, стуча зубами. – Смотри, она на второй подъезд показывает.