Легкокрылый мотылек

— Наверное, я должен чувствовать себя благодарным, что все так быстро закончилось, — проговорил Роско. — Ты могла бы зайти и дальше… Впрочем, в любое время полезно взглянуть правде в лицо. — В его глазах появилось презрение. — Значит, худшее, что я о тебе думал, оказалось в конце концов правдой… Ты рада? Ты чувствуешь эту мерзкую дрожь удовлетворения, что смогла унизить меня?

Ей удалось изобразить циничный смех:

— Я пришла к тебе в постель, и ты хорошо провел время. Вряд ли это можно назвать унижением.

— О, ты сделала гораздо больше! Ты надела на себя маску нежности и великодушия, ты так вскружила мне голову, что я рассказал тебе то, что никогда прежде… — Он судорожно втянул в себя воздух. — Ладно, надеюсь, я тебя хорошо позабавил.

Ей хотелось сказать, что он ошибается, но она подавила в себе этот импульс, подарив ему улыбку, которая была рассчитана на то, чтобы вывести его из себя. Пускай это разобьет ей сердце, но без нее ему будет лучше.

— Вижу, что так… — мрачно произнес он. — Что ж, не буду тебя задерживать.

Оставшуюся часть дня Пеппе просуществовала на полуавтомате. Эффективность ее работы была, как всегда, на высоте, улыбка сияла на лице, все в ней отличалось безупречностью.

Наконец настало время вернуться домой, в квартиру, которая теперь казалась ей клеткой. Словно по какому-то сигналу Пеппе начала убираться на своем столе, потом принялась за другие вещи, хотя вокруг и так был порядок. Отныне порядок и безупречная организация станут основой ее жизни. Она полностью сконцентрируется на карьере, станет лучшим адвокатом в своей области и не будет больше пытаться разбить стены, за которыми прячутся ее ночные кошмары. Ее жизнь снова станет безопасной.

Наконец, когда все было убрано, она подошла к коробке с чердака дома на Краймиа-стрит, которая все еще стояла в коридоре. Достав оттуда перчатки и шарф, она обнаружила под ними несколько старых тетрадок. Пеппе узнала почерк Ди. «Но вряд ли это дневники, — подумала она. — Не было у нее тогда столько времени».

И все же это оказались дневники из тех далеких дней, когда Ди работала в больнице и иногда вечером, перед тем как упасть на подушку и заснуть, находила несколько минут, чтобы записать свои мысли. Иногда ее наблюдения были смешными, иногда грустными, иногда ядовитыми, но всегда наполнены чувствами и эмоциями.

Перед Пеппе предстали длинные, полные агонии месяцы, когда Ди безнадежно любила Марка Селлона, потом обручилась с ним, а потом расторгла помолвку, потому что не верила в его любовь. Но он вернулся к ней в госпиталь, уже раненный, после того как его самолет был сбит врагом. И долгие ночи, сидя возле его неподвижного тела, она говорила то, что никогда не сказала бы, будь он в сознании. Пеппе читала:

«Я говорила ему, что верю: где-то глубоко в своем сердце он сможет услышать меня. Сможет почувствовать мою любовь и будет знать, что она останется с ним навсегда».

Пеппе читала до поздней ночи, когда наконец дошла до того места, которое было написано Ди после смерти Марка:

«Я видела, как тебя опустили сегодня в землю. Мне пришлось уйти, оставив тебя там. Но на самом деле я не оставила тебя, потому что ты всегда будешь в моем сердце, до тех пор, пока мы снова не объединимся. И не имеет значения, когда это случится. Времени не существует. Все это только иллюзия…»

Пеппе обхватила руками голову. Вот какой бывает любовь, которой у нее никогда уже не будет!

Аккуратно сложив все обратно, она погасила лампу и легла в постель. Слабый отблеск уличного света падал на плюшевого мишку, сидевшего рядом на столике. Маленькие черные глазки мягко поблескивали в темноте.

— Нет, — сказала ему Пеппе. — Я больше не собираюсь тебя слушать. Когда-то я тебе верила. Когда-то я верила Ди. Она рассказывала о себе и о дедушке, говорила, что когда-нибудь это случится и со мной. А потом я встретила Джека и поверила, что я любима и мне не грозят никакие разочарования. И вот теперь… теперь я не хочу чувствовать себя любимой. Никогда. Ты понимаешь?

Мишка ничего ей не ответил.

Глава 11

Чарли позвонил ей на следующий день. Его голос звенел от возбуждения.

— О, слава тебе за то, что ты сделала для меня, — пропел он в трубку. — Я говорю не о суде.

— Ты видел Ли, — догадалась Пеппе.

— Только что от него, и, похоже, недели через две все устроится. О боже, ты не представляешь, что будет, когда об этом узнает Роско!

— Не торопись говорить ему. И вообще, Чарли, не то-ро-пись.

— Хорошо, мисс Умница. Все так и сделаю. И еще раз — спасибо тебе.

День проходил за днем, а от Роско не было никаких известий. Что, возможно, и к лучшему… Но боль не проходила.

Однообразной вереницей тянулись дни. Пеппе пыталась убедить себя, что ей уже становится легче, хотя по-прежнему вздрагивала от каждого стука в дверь, надеясь увидеть за ней Роско. Но каждый раз это был не он.

До тех пор, пока…

Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы сказать, что если что-то изменилось, то изменилось не к лучшему.

— Мы должны поговорить, — бросил он с порога, вошел и сразу повернулся к ней: — Я никогда не думал, что ты так далеко зайдешь.