Легкомыслие

Герман принес воды в высоком элегантном стакане, глядя на который тоже хотелось выпрямиться, чтобы соответствовать. Его тонкие грани поднимались по стеклу и убегали спиралью, можно было вертеть стакан и следить бесконечно, как за лентой Мёбиуса, что и делала Саша, едва взяла в руки стекло. «Сколько судеб утолили из него жажду, придя сюда, чтобы расставить все точки над G, в итоге пригубили или жадно выпили все до дна. Все ради того, чтобы докопаться как минимум до грунтовой, в лучшем – до артезианской воды. А она глубоко, поди докопайся, через осень, грязь, слякоть в душе. Не проходишь же всю жизнь в бахилах».

С мужчинами у нее, как с русским языком, всегда было сложно: глупые ошибки… в основном пунктуационные, то лишняя запятая, то точку забывала поставить.

Психо 5

– Кое-что для меня уже прояснилось, остались детали. Давайте так. Вы читаете страницу из книги с этой страницы и пишете на бумаге все, что придет вам в голову, все, что навеют эти строки, – протянул я книгу с закладкой.

– Почему именно эта книга?

– Исповедь человека, который пытается понять, что с ним произойдет или уже произошло, если он совершит преступление или уже совершил. И какое последует наказание, если последует или уже последовало. Вы читали эту книгу?

– Давно это было.

– Кажется, очень похоже на вашу исповедь.

– Да, писатель замечательный. Это не человек, это произведение искусства.

– Кстати, вы кого будете играть – Хуану или Викторию?

– Вы про спектакль?

– Я про жизнь.

– Вот за этим я к вам и пришла. Будем репетировать.

– Женщина так или иначе будет чувствовать вину, она существо более чувственное. Мужчина – самец. Ему проще. В поддержку ему генетика. Он рожден, чтобы брать, не важно кого, жену, подругу жены, любовницу. Давать всегда было сложнее. Поэтому эта миссия досталась женщине. Она щедра, за это ее не любят те, кому она не дает или не дала.

– Или не даст, – хитро посмотрела на Германа Саша. – Не любят, но помнят.

– Да. Щедрость наказуема.

– А сейчас вы с кем?

– Один.

– Почему расстались?

Мне импонировало то, что Саша не усложняла вопросов и не употребляла лишних определений.

– Как-то после выступления мне подарили цветы. Большой букет роз. Я подарил его своему агенту – женщине по совместительству.

Сашу снова начал поедать смех. Видимо, выходило внутреннее напряжение.

– Да, да, сработала логика, моя логика. Мужики часто на этом горят. Но баба не мужик, у нее свое видение точнее сказать, своя куриная слепота. Часто они не видят очевидного, потому что оно находится дальше их личных интересов. Проекция на будущее только одна, своя. Женщина – интуиция, но как только ее покидает дух провидения, в нее тут же вселяется приведение.

– И чем дело кончилось? Мне просто интересно.

– Будто вы не знаете, чем такие разборки заканчиваются. Я попытался сгладить вину, купил ей букет еще толще. Она выбросила его на обочину: Не надо. Думаешь, мне цветы от тебя нужны? Я живу не в своей жизни… Я чувствую себя старухой рядом… С тобой я просто вяну… Скандал начал нарастать как снежный ком. Из одного букета прекрасных роз он превратился в целую оранжерею шипастых растений. Неинтересно.

Toro

– Это только цветочки, сынок, сейчас начнется настоящая коррида. Многие приходят сюда только ради фаэны, – погладил Тино по голове отец. – Сейчас ты увидишь самое главное. Момент истины.

– Быка убьют? – спросил сын, захваченный грандиозным спектаклем.

– Обязательно.

– Жалко.

– Скорее всего убьют, – смягчил приговор отец. – Бывают случаи, когда им дают свободу, за мужество. Очень редко.

– Отпускают на волю?

– Почти, они становятся племенными. И живут долго и счастливо в окружении прекрасных коров.

Тридцать пять градусов тепла, публика потела, словно женщина перед оргазмом, пахло потом, пылью, на зубах скрипела жажда. Пляж. Где тореадор, словно огромный желто-алый мотылек, махал крыльями, уворачиваясь от бросков быка. И всякий раз, когда тот наскакивал на тореро, норовил всадить ему свое жало, два рога, два кубка, чтобы он опьянел от вида собственной крови. С высоты все это было похоже не больше чем на спектакль, настоящие страсти можно было разглядеть только в бинокль. Но в бинокль хотелось смотреть на Викторию.

Психо 5

– Я усиленно пытаюсь ее отговорить от статуса любовницы, неужели она так сильно нравится мне? Что в ней особенного? – глотнул чай Герман, стоя в косяке двери, глядя на Сашу, которая все еще старательно выписывала что-то на листе. Мысли ждали еще пятьдесят коньяка, а он закусывал предыдущую порцию чаем.

В кабинете определенно стало теплее: зацвела дубовая мебель, в окна билось солнце, прилетели птицы и облюбовали полупрозрачный тюль. Стоило Саше что-то сказать, и свежий ветер весны начинал гулять по помещению.

Песок