Лея Леса (СИ)

В результате, дети выросли, и уже в шестнадцать — семнадцать лет так рванули из дома, что их на самолете не догонишь. В институты в других городах поступали, там и жизнь свою устраивали… домой вернуться? Ага, дожидайся триста лет! Юлия Ивановна приходила, плакалась.

Она уж их просила вернуться, или пожить с матерью, или ее к себе забрать, ну хоть что-то… она ж одна остается с Петяшей! Разве ж это по-человечески? Неблагодарные дети ответили четко.

Вместо того, чтобы заниматься нами, ты возилась с этим алкашом. Тридцать лет возилась. Благословляем продолжать в том же духе.

Таня их осуждать не могла. Не по-человечески? А детей ТАК растить — хорошо? Чтобы они домой шли, как на каторгу, и не знали, что их сегодня ждет? Юлия Ивановна свой выбор сделала, о них не подумала. Теперь выбор сделали уже ее дети. Матери он не нравится? Её трудности.

А возраст уже серьезный.

Тут тянет, здесь болит, там колет… и Петяша буянит. Правда, к соседям лезть опасается. Гном свою позицию высказывал четко. Один «Гав» и всем всё понятно.

Кому непонятно?

Ротвейлер — собака крупная. И достанет… везде достанет, особенно если на задние лапы встанет.

Прошлый раз Петяше объяснили очень доходчиво.

Встал Гномик на задние лапки, положил ему на плечи передние и сказал второй «Гав» прямо в лицо. Алкаша звуковой волной и вынесло. На реактивном визге…

— Танюш, на поправку бы мне…

— Дядь Петь, лопату дать?

— Зачем, Танечка?

— Вскапываешь во дворе участок — получаешь на водку. Вопросы есть?

Вопросов не было. Участочек во дворе действительно был, бабушка Мила там цветы сажала. И вскопать его бы стоило. Соседи обещали, но у всех же дела, работа… хочешь на водку? Копай! Петяша не сомневался — не обманет. Нальет.

Но хочется-то за так, то есть даром! А не получится. Увы. Тогда хоть гадость сказать.

— Злая ты, Таня. И не женится на тебе никто.

— Сэкономлю. На водке. Ты меня слышал, дядь Петь.

— Гав, — подтвердил Гном.

Алкоголик вздохнул и распрощался. Отправился к четвертой двери на площадке. Там семья из четырех человек. Инна, Валерий, и двое их детей — Мишка и Наташка. Мишка, старший, недавно женился, и они ему купили квартиру в этом же доме, только над своей. Дети пойдут… получается, и вместе, и врозь, и продавалось дешево.

Так и сложилось. Там, если Валерий дома, ему и налить могут. Инна погонит, а Валерий — тот сам попивает временами, понятие имеет.

— Танечка, кто там?

— Петяша, на водку клянчил, — отозвалась Таня, захлопывая дверь.

И почти ощутила бабушкин вздох.

Не то…

Слава Богу.

* * *

Салея смотрела, как напряжена женщина. Ми-ла… она ждет чего-то плохого?

Как почти судорогой сводит ее плечи, как потом она расслабляется… но все равно ей не слишком хорошо.

Вернувшаяся в комнату Таня оценила все мгновенно.

— Бусь, давай я тебя сейчас кольну, да побегу по подработкам?

Людмила Владимировна кивнула.

— Да, давай, детка…

Таня достала шприц, набрала лекарство, повернулась к бабушке.

Руку ее перехватили тонкие смуглые пальцы.

— Ша алае…

Если бы она хоть половину слов понимала! Но Салея была явно чем-то встревожена. Таня покачала головой.

— Лекарство…

Как же объяснишь… пришлось быстренько изобразить.

Показать на бабушку, показать жестами, что ей плохо, потом укол — и лучше. Может, в актрисы идти надо было? С такими талантами?

Салея опять покачала головой.

Мол — не надо. Потом жестами попросила подождать и сорвала побег бабушкиной любви — сциндапсуса. *

*- он же эпипренум, обычный комнатный вьюнок, прим. авт.

Бабушка только брови подняла, когда Салея обвязала ей запястье вьюнком. А потом положила руку сверху.

— Мать-мать-мать… — не удержалась Таня.

От пальцев девушки, по лиане, побежали крохотные зеленые искорки. Впитались в кожу. И… Людмила просто ожила на глазах.

Порозовели щеки, посветлели прожилки в глазах…

— И голова не болит…

С запястья на пол осыпался зеленоватый мелкий пепел.

— Песссец! — выразилась Таня.

Салея развела руками. Мол, вот так. Простите, уважаемые, но… я могу.

Первой пришла в себя бабушка Мила.

— Лея, детка, спасибо…

Вот интонацию девушка поняла, прижала руку к сердцу и ответно поклонилась. Мол, ничего страшного, не за что.

Бабушка ответила ей улыбкой.

— Танечка, детка, ты кушай и беги. А то время… вечером поговорим.

И тоже сделала благодарный жест в сторону Леи.

Таня подумала, потом поклонилась Салее и пошла на кухню. А что?

Может, она и инопланетянка, но кушать тоже, небось, хочет? А на продукты надо заработать. Так что вперед, Танечка…

Эх, если это и фентези, то какое-то нелогичное! Где сундуки с золотом? Побрякушки с брюликами? Золотые рыбки в корзинках? Ну хоть бы джинна какого завалящего приволокли?

Нет?

И не будет. Так что — кушать и работать!

* * *

Салея выдохнула.

Ее не испугались. Ее способности приняли, как должное. Или как что-то такое… необычное, но не страшное.

Просто — бывает.

ТЕ… ша-эмо… вот у них ничего подобного не было. И они хотели все получить себе, поставить себе на службу… как объяснить людям, что так — не делают?

И как это можно объяснить нелюдям?

Никак.

А вот Ми-ла осматривает цветок, смотрит с тревогой на Салею… девушка покачала головой, постаралась успокоить.