Лейб-гвардеец

– Там целое побоище, – догадался, что бросится ему в глаза в первую очередь, заметил Степаныч. – Почему все передрались?

Шуйцеву говорить об этом не хотелось.

– Так уж бывает, – ответил он неохотно и странно. – Может вмешаться третий, но его не увидят.

Степаныч большой деревянной ложкой зачерпнул из котелка приготовленное варево, подул, чтобы немного остудить, попробовал и остался довольным.

– В бреду ты вспоминал дуэль... Повторял эти ж слова. Что за дуэль?

– Один из них сбежал, – перевел разговор на другую тему Шуйцев. – Не привёл бы других.

Степаныч ответил не сразу. Отлил грязно-зелёный отвар в кружку, придерживая тряпкой, поднес ее к лежанке. Подал Шуйцеву вместе с деревянной ложкой. Варево опять было невыносимо горьким, но Шуйцев покорно черпал его и глотал, пока не увидел дна кружки.

– Его медведь… загрыз… в лесу.

Степаныч избегал встречаться с ним взглядами.

– Ты застрелил, – равнодушно освободил старика от необходимости лгать Шуйцев. – За что? Он мой враг, не твой.

Лежащая под столом лайка напрягла уши и заворчала.

– Водка, чтоб ее... – Степаныч осекся, точно испугался срывающегося с языка богохульства.

За дверью внезапно завязалась свара нескольких псов, и Степаныч вышел разобраться с ними.

Шуйцев без него вдруг судорожно, до слёз глубоко вздохнул, отвернулся к стене.

– Анна… – прошептал он, не сдерживая слёз. – Я должен тебя найти, рассказать… Я не виновен.

16

Весна изгоняла с земли последние пятна залежалого снега, и полноводная речка буквально кипела от шедшей в верховья горбуши.

Медведь забирался по брюхо в воду, ловко выхватывал рыбину, отбрасывал ее на берег и быстро выбирался следом. Отъедал он только головы, но у последней добычи - не успел. Поблизости громыхнуло обоими стволами ружье, и он оставил рыбину биться о гальку, недовольно зарычал и сыто, жирный, но проворный, потрусил прочь вдоль берега.

Осень, всю зиму и весной Шуйцев отвлекался от воспоминаний охотой. Мрачные слухи о зимовье заставляли камчадалов обходить эти места стороной. Его же самого что-то удерживало от поездки в поселения и встреч с людьми. Патронов и оружия было достаточно, кое-что он позаимствовал в пещере золотодобытчиков, и острой необходимости в таких встречах и поездках не возникало. Ждал Степаныча, приготовил для него шкуры, но тот больше не появлялся.

Наступившим летом он от скуки разобрал пещеру, достал приспособления для промывки золотоносного песка и дни проводил за этим занятием. Чаще стало вспоминаться обещание, данное Гарри.

На следующую зиму он загрузил все самое ценное на сани, откормил собак и двинулся на северо-восток. На Чукотке, в американской фактории он узнал, что уже больше года Европу терзает мировая война.

17

Сан-Франциско. Калифорния. 1921 год.

Детектив смотрел в распахнутое окно, наблюдал за опускающимся к невидимому океану красным утомленным солнцем и заканчивал доклад Арбенину, который надменно откинулся на спинку жёсткого стула.

– ... Прибыл он с Аляски, где обогатился на проданном во время Большой Войны золотом песке. Цена золота тогда подскочила. Здесь, в Сан-Франциско, он нашел жену врача, который бросил практику, добывал с ним золото и погиб. В одночасье она превратилась в состоятельную вдову. Позже удачно вышла замуж.

– Он убил ее мужа, – сказал Арбенин. – Не захотел с ним делиться.

Детектив отвернулся от окна.

– Тогда зачем отдавать его жене столько денег? Не будьте идиотом... Простите. – Он вдруг резко вырвал револьвер из кобуры под пиджаком, в мгновение поймал в прицел выключатель у двери. Затем вернул револьвер обратно и откинул полы клетчатого пиджака, упёрся ладонями в бедра. – Мне не за что зацепиться. Если мы всех, кто приехал с Аляски с кучей денег, будем заведомо подозревать в тайных преступлениях, детективам штата только этим и придется заниматься.

Арбенин поднялся со стула.

– Что ж. Придется найти более ловкого детектива.

И он направился к двери.

– Не забудьте расплатиться со мной, – спокойно, в спину ему заметил детектив, продолжая стоять, где стоял, возле окна.

Арбенин на ходу вынул из кармана полторы сотни долларов, бросил на постель.

Он быстро спустился вниз и, раздражаясь видом третьеразрядного вестибюля, обрюзгшей женщины у стойки, лениво дремлющего негра со скрещенными на груди руками, в скверном настроении вышел из гостиницы. На улице, в стороне от гостиничного выхода, его поджидал открытый частный автомобиль. За рулем сидел, читал русскоязычную газету его секретарь, на котором прошедшие годы и потрясения оставили более явственные отметины, чем на Арбенине, – виски покрыла седина, проседь пробивалась и в длинных волосах. Арбенин сел рядом, и он отложил газету. Хозяин был явно не в духе, и секретарь ни о чём не выспрашивал, завёл двигатель.

Минут через десять самодвижущаяся повозка свернула за угол и въехала в русский квартал города.

– Его надо остановить любой ценой, – за всю поездку только здесь высказался Арбенин. – Этой встречи завтра не должно произойти.