Лейб-хирург (СИ)

— Он был вашим приятелем?

Наконец-то начал соображать!

— Не знаю, Владимир Федорович. В окопах я заболел аппендицитом. Операция запоздала, и случился перитонит. В лазарете я умер. Меня даже отнесли в чуланчик и накрыли простыней. Но милостью Господа нашего пришел в себя, — я перекрестился. — Однако вследствие клинической смерти утратил часть памяти. Как объяснил мне начальник лазарета, из-за кислородного голодания мозга. Исчезли многие личные воспоминания. (Ага, носитель отформатировали.) Я этого не скрывал, и немец, видимо, пронюхал. Умный был, стервец! Получив письмо, я, естественно, пожелал встретиться с приятелем в надежде вспомнить прошлое.

— И что было дальше?

— «Приятель» оказался майором Генерального штаба Германской империи Карлом Бергхардом. Он стал меня вербовать, обещая деньги и карьеру в Германии. Я отказался. Тогда он стал угрожать пистолетом. Заявил, что застрелит меня, а труп бросит в реку. Я притворился, что согласен. Он спрятал оружие, и полез в саквояж за бумагами. Воспользовавшись этим, я достал свой пистолет…

— У вас было оружие?

— Оно и сейчас со мной, — я достал из кармана и положил на столик «браунинг». Купил после того, как подарил свой Мише. — После нападения германских драгун на лазарет не расстаюсь. Мы на войне, господин Джунковский!

— Извините! — сказал он. — Неожиданно для врача. У меня были иные представления о вашем служении.

— Я военный врач, Владимир Федорович.

— Понял. Что было дальше?

— Под прицелом пистолета отобрал оружие у немца и велел ему написать признание. Решил передать его жандармам вместе с ним. Немец принялся писать, а я встал рядом, чтобы видеть. Немец дернулся, видимо, хотел отобрать у меня пистолет, но я успел выстрелить.

— Было именно так? — Джунковский уставился на меня. Не верит.

— Сообщаю подробности. Застрелил я немца из маленького пистолета с двумя стволами. Он носил его в жилетном кармане. В папке резидента лежали расписки завербованных им агентов, я оставил ее на столе. Еще у него был саквояж коричневой кожи с никелированным замком, но я в нем не копался. Дом, где это произошло, находится на улице Лодочной в Минске.

— Все верно, — кивнул Джунковский. — Но почему вы не пошли затем в жандармское управление? Зачем скрылись?

— Испугался, что меня примут за германского агента.

— А вот императрице рассказали!

В голосе Джунковского прозвучал упрек.

— Ее величеству невозможно соврать.

— Это — да, — согласился Джунковский. — Насквозь видит. И вот как быть теперь?

Я плеснул ему рому. Он отхлебнул.

— Могу я спросить, Владимир Федорович?

— Да, — кивнул.

— У вас есть секретные агенты в армии?

— Нет! — покрутил он головой. — Я запретил их иметь.

И здесь та же лабуда! И таким людям доверяют безопасность государства?

— Почему запретили?

— Нельзя оскорблять армию недоверием.

— А также мешать немецким шпионам.

— Господин Довнар-Подляский! — побагровел он. — Я вас попрошу!

— Замолчать? Я могу. Только напомню, что это вы пришли ко мне, а не я к вам. Вы просили рассказать, а раз так, то слушайте! Мне понятно, почему ваши подчиненные соврали — боялись, что их накажут. У них под носом действовала шпионская сеть германцев. Но как они могли разоблачить ее, если им закрыли глаза и связали руки. Как служба по охране государства может действовать без агентов? Это нонсенс!

— Откуда вам известно?

Я умный. А еще общался с офицерами ФСБ в своем мире. Оперативниками, а не теми, кто крышует бизнес в Москве.

— Почему императрица приблизила меня к себе, думали?

— Наводил справки — ваше назначение надело шуму. Молодой, никому неизвестный врач…

Неизвестный? Пусть так.

— Ходили слухи, что к вам благоволит наследница престола. Она навещала вас в Минске и привезла в Москву после ранения. Еще вы сделали операцию генералу Алексееву, избавив его от тяжелой болезни.

Вот об этом доложили…

— Но теперь вижу, что дело не в симпатиях. Вы необычный человек, Валериан Витольдович. Это не комплимент — я разбираюсь в людях.

А вот в своей службе — ни хрена!

— Может, дадите совет?

Даже так?

— Вам известно о предстоящих событиях на фронте?

— Разумеется!

— В ходе наступления наши войска будут захватывать пленных. Их следует немедленно допросить, чтобы узнать планы немецкого командования, расположение частей, их численность и вооружение. Образно говоря, выдоить, как корову. Поручите это провинившимся жандармам. Пообещайте, что забудете об их проступке, если они будут своевременно снабжать наше командование нужными сведениями.

— Немцы могут отказаться говорить.

— Нужно заставить.

— Валериан Витольдович! — он повысил голос. — Предлагаете мне дать санкцию на пытки?

— Именно так, Владимир Федорович! Хотите воевать в белых перчатках? А сколько русских солдат и офицеров заплатят за это жизнями? Читали «Войну и мир» господина Толстого? Помните, как Андрей Болконский рассуждает о французах? Они пришли на нашу землю с оружием в руках, поэтому он будет их без жалости убивать. А ведь немцы не только пришли. Они убивают наших раненых и медицинский персонал, морят голодом пленных. Они преступили законы человеческие, и поэтому больше не люди.