Лейденская красавица

– Я знал, что вы сделаете это, – сказал Рамиро, – я бы не промахнулся, но все ангелы знают, что я не желаю ранить вас. – Про себя же он подумал: – Молодец опаснее, чем я предполагал. Теперь надо думать о жизни. Старая ошибка – слишком высоко метил.

Но тут Адриан бросился на него, как тигр, и в следующие минуты в комнате не было слышно ничего, кроме звона стали и учащенного дыхания сражающихся.

Сначала удача была на стороне Адриана, он нападал ожесточенно, и его более пожилому противнику приходилось только обороняться. Отразив удар Рамиро, Адриан слегка ранил его в левую руку. Царапина, видно, разгорячила Рамиро, он перестал обороняться и начал нападать. Искусство и сила пришли ему на помощь. Адриану пришлось медленно отступать перед ним до тех пор, пока можно было двигаться в тесной комнате, и вдруг, споткнувшись или потеряв равновесие, он кубарем полетел к противоположной стене. С гортанным криком торжества Рамиро бросился к нему, намереваясь покончить с ним, пока Адриан еще не успел стать в позицию, но задел ногой за стул, опрокинутый во время борьбы, и во всю длину растянулся на полу.

Теперь настала очередь Адриана воспользоваться минутой. В одно мгновение он очутился возле Рамиро и приставил острие рапиры к его горлу. Однако он не заколол его сразу, не из сожаления, а из желания перед смертью помучить своего врага. Подобно своим соплеменникам Адриан мог быть мстительным и кровожадным, когда в нем просыпалась жажда мести. Рамиро быстро оценил положение. Физически он был беспомощен, потому что Адриан одной ногой наступил ему на грудь, а другой – на рукоятку его меча и не отнимал острия от его горла. Приходилось пустить в ход хитрость.

– Готовьтесь умереть! – сказал Адриан.

– Еще рано, – ответил Рамиро.

– Как это? – с изумлением спросил Адриан.

– Потрудитесь немного приподнять острие, оно колет меня. Благодарю вас. Теперь я вам объясню, почему я так говорю. Дело в том, что не принято, чтобы сын заколол отца как первую попавшуюся свинью…

– Сын?.. Отца?.. – спросил Адриан. – Разве?..

– Да, мы имеем счастье состоять в таких священных отношениях друг к другу.

– Вы лжете! – закричал Адриан.

– Дайте мне встать и взяться за меч, тогда вы поплатитесь за это слово. Никто еще не говорил графу Хуану де Монтальво, что он лжет, оставаясь после этого в живых…

– Докажите это, – сказал Адриан.

– В моем настоящем положении, до которого меня довела несчастная случайность, а не неумение, я не могу доказать ничего. Но если вы сомневаетесь, спросите у своей матери или у наших хозяев или загляните в церковные книги Грооте-кирк, не найдете ли вы там под числом, которое я сообщу вам, записи о браке Хуана де Монтальво и Лизбеты ван Хаут, от какового брака и родился сын Адриан. Я докажу вам это. Не будь я вашим отцом, разве спастись бы вам из рук инквизиции и разве не проткнул бы я вас дважды за последние пять минут? Вы, правда, хорошо деретесь, но все же вам далеко до меня.

– Даже если вы отец мне, почему бы мне не убить вас, после того как вы угрозой заставили меня сделать, что хотели? Вы опозорили меня, из-за вас за мной гнались по улице, как за бешеной собакой, из-за вас мать отреклась от меня! – Адриан смотрел так свирепо и так низко опустил меч, что Рамиро почти потерял надежду.

– На все это могут найтись объяснения в душе человека религиозного, – сказал он, – но я приведу вам один довод, касающийся вашей личной выгоды. Если вы убьете меня, то проклятие, постигающее отцеубийцу, будет над вами и в здешней, и в будущей жизни…

– На мне уже тяготеет более тяжелое проклятие, – начал было Адриан, но в голосе его послышались колебания. Рамиро, искусно умевший играть людскими сердцами, затронул настоящую струну, и суеверие Адриана отозвалось.

– Будь благоразумен, сын мой, – снова начал Рамйро, – и останови свою руку, прежде чем совершишь дело, которому ужаснется сам ад. Ты думаешь, что я враг тебе, но ты ошибаешься. Все это время я старался делать тебе добро, но как я могу объяснить тебе все, лежа, словно теленок под ножом мясника? Отложи в сторону мой меч и свой и дай мне сесть, тогда я сообщу тебе план, который послужит на пользу нам обоим. Ведь что такое жизнь для меня, знавшего столько горя? Всевидящий Боже, прими мою душу и, молю Тебя, прости этому юноше его ужасное преступление, он не в полном разуме и впоследствии раскается в своем поступке.

Рамиро выпустил из рук меч, уже ненужный ему. Придвинув его к себе концом своего оружия, Адриан нагнулся и поднял его.

– Встаньте, – сказал он, снимая ногу. – Я могу убить вас после, если захочу.

Если бы он мог заглянуть в сердце своего отца, с трудом поднимавшегося на ноги, он не стал бы откладывать своей мести.

«Здорово же ты напугал меня, мой друг, – подумал Рамиро, – но теперь опасность миновала, и если я не отплачу тебе, то твое имя не Адриан».