Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

— Она, мать Целеста. Ты не смотри, что видом убогая, есть у нее умения тайные. Если все получится, как я думаю, то одарит меня мастер Асур немалой деньгой. И тебя не забуду, старуха.

— Уж он одарит, — разозлился голос, а ногу Келайлы схватила жесткая рука, — слезай с возка. Умоешься, да расчешешься. И платье я тебе дам, что от дочки осталось. Еще посмотреть надо, может подол подобрать. А времени совсем ничего, солнце вон уже за лесок упало.

В доме пахло ванильным печеньем, чирикала в углу малая птичка, тикали в другом углу серьезные часы, вздыхая и скрипя цепочкой. Старуха усадила гостью за стол, сунула в одну руку кружку с молоком, в другую — пахучую сладкую лепешку.

— Поешь. А я воды нагрею. Хорошие у тебя глазки, девонька, только глядят поверх всего. Жалко, Явора нашего не видишь, вот уж отпустил себе усы для красы, небось, жениться собрался.

Старуха гремела у печи, смеялась и болтала, так же, как давеча болтал молодец Явор. А Келайла молча ела вкусную лепешку и запивала молоком. И уходить из маленького домика ей ужасно не хотелось. Может быть, он совсем старый и кривой, думала она, трогая неровное дерево стола и хлебая из бугристой самодельной кружки, но я вижу сплошное солнце, словно выточили его из прекрасного анбера, посадив внутри, как теплое сердце — прекрасный яркий цветок — старую ворчливую Целесту. Вот у кого ни пятен, ни полосок. Один только свет.

— Спасибо, — сказала, ставя пустую кружку. И добавила, — ты очень красивая, мать Целеста.

— Какая я тебе мать, — вроде бы рассердилась хозяйка, — тебе, котенок, я бабушка. И нашла красоту, эх, не видят твои глаза, как время перекосило мне спину, выгнуло нос крючком, скривило плечи. Была когда-то Целеста самой прекрасной девой на юге Эриссии, но давно это было. Очень давно.

— Нет. Ты и сейчас такая, — Келайла прижала к груди руку, — вот тут. Где сердце.

— Ну, хорошо. Видно, вместо глаз смотришь ты своим сердцем, маленькая. И оно у тебя, не иначе, отлито из чистого золота.

Она помогла девочке умыться, расчесала непослушные спутанные волосы. И проворно надела на нее платье, пахнущее лесными цветами и мелом для стирки. Ахнула, поворачивая Келайлу.

— Вроде на тебя шито. Это ведь я шила когда-то, для дочери своей. Два разочка она его и надевала. Потом замуж ушла, сейчас знатная дама, дом большой, муж старый, детей полный двор. А еще — лошади, собаки, слуги. Вот только сердце у нее не такое чистое.

— Она тебя бросила? Одну жить?

— Стой смирно, я заплету косы. Нет, любопытная. Я сама не захотела к ним ехать. Явор? Ты мне-то лепешек оставь. А то в штаны не поместишься. Я ведь тут при работе, детка. Смотритель лесных цветов. Эррис король наш, получше других королей будет. Понимает, что парки — это красиво и богато, но чище всего воздух — в живых рощах и перелесках. Так что, вокруг дворца, среди парков и садов, оставлен в давние времена — лес. В лесу этом расцветают цветы. Анемоны, подснежники, ландыши, колокольчики. Вот я и хожу, слежу, чтоб тля их не ела, лошади не топтали. Пока глаза смотрят, да уши слышат, буду ходить, а как соберусь помирать, то пусть положат меня под тот холм, что по весне зарастает желтым крестовником. Самый солнечный весенний цветок.

Старуха поправила на девочке платье, уложила по плечам тугие русые косички. И перед тем, как отпустить с Явором, который топтался у входа, дожевывая лепешку, зашептала ей в ухо:

— Будь осторожна с мастером Асуром, девочка. Ежели что случится, Явор тебя не выручит, парень он добрый, в торговле сметливый, но в жизни — дурак дураком. Он и ко мне-то шастает, чтоб советов послушать. Я же ему троюродная бабка, а больше никакой родни у лопуха нету. Ну, то не важно сейчас. Были бы у тебя глаза, сказала бы — следи за мастером Асуром в оба. А так, что сказать? Слушай и сердцем решай, учуешь беду, беги прямо сюда, не оставайся в мастерских короля. И вот, на тебе.

В ладонь Келайлы ткнулся тоненький стебелек с нежным бутоном.

— Где поселят, поставь в чистую воду. Как надо будет, дунь на бутон, прошепчи мое имя. Он тебя и утешит, и успокоит, а ежели совсем станет невмоготу — сюда перенесет. Это ночной колокольчик-дрема.

— Спасибо тебе, бабушка Целеста.

Глава 6

За последними воротами Явор стал серьезным и важным. Вполголоса наставлял спутницу:

— Коли спросит что мастер Асур, отвечай сходу, со словами не медли. И как скажешь, отдай поклон, с рукою у сердца. Знатный он человек, сам Эррис король наш каждый день призывает к себе, смотрит новые диковины, советуется, куда послать горных работников, где зачинать копи и выработки.

— Он добрый? — спросила Келайла.

От простого вопроса Явор замолчал, кашлянув, а потом ответил сердито:

— А оно тебе важно? В твоих слепых глазах есть польза для мастера Асура, а значит, и для самого короля. Ежели постараешься, все будут к тебе добры.

Потом Явор долго вел девочку коридорами и переходами, а она крепко держала его за руку, с испугом вглядываясь в темные туннели и лабиринты. Казалось ей — свет остался снаружи, а сюда его не пустили.

Скрипнула дверь, Явор толкнул ее внутрь, ступил сам, прикрывая двери плотнее.