Лейла. По ту сторону Босфора

Она не посмела признаться, что эта мысль начинала ее беспокоить. Мустафа Кемаль-паша недолюбливал столицу на Босфоре, погрязшую в коррупции османской элиты, во лжи и двуличии. Какую судьбу он оставил для Стамбула? Вот уже несколько лет, как все политические силы сосредоточились в Анатолии. Султан, словно вор, бежал среди ночи, а его кузен Абдул-Месит был недавно избран Великой Национальной Ассамблеей повелителем правоверных, что само по себе нелепость, но меньшее из зол — по крайней мере, халифат останется гарантом исторической незыблемости. Тем не менее поговаривали, что Гази думал о его упразднении. От приближенных Кемаль не скрывал, что охладел к религии, к сиянию достопочтенного османского мира, пропитанного мусульманской верой и суфизмом. Теперь, когда война была окончена, интерес молодой женщины к великому человеку улетучился. Осталось лишь дурное предчувствие. Она опасалась радикальных и болезненных перемен.

— Вы о чем-то задумались? — тихо спросил Рахми-бей.

Лейла присела, скрестив руки. У нее были закрыты лишь волосы. Он подумал, что никогда не перестанет восхищаться ее совершенными чертами.

Лейла глубоко вздохнула.

— Рахми-бей, я вам безгранично благодарна за оказанную честь, но, к сожалению, должна отклонить ваше предложение.

— Но почему, в конце концов? — вспылил он. — Это возможность прожить исторический момент! Из всех мирных договоров, ратифицированных с 1918 года, этот единственный, который достигнут в результате переговоров, а не навязан европейцами.

— Турки считают, что отправляются туда победителями, но я не уверена, что лорд Керзон разделяет наше мнение, — уточнила она. — Исмет-паша должен будет проявить неимоверную стойкость, заставить британцев признать тупецкую государственность во время переговоров.

Рахми-бей восхищенно улыбнулся.

— Вы же очевидно в этом заинтересованы! Я читал ваши статьи на эту тему. Уверен, что вы горите нетерпением поехать туда.

Лейла не без удовольствия представила себя ассистентом в комитетах, обсуждающих границы Ирака, Сирии, господство над Проливами, капитуляцию и долг Османской империи. Не опустят и болезненную проблему внешней торговли между Турцией и Грецией.

Она собралась с мыслями и подняла руку в знак возражения.

— Это было бы несправедливо по отношению к супругу, который всегда со всем усердием представлял интересы нашей родины. Даже если он разрешит мне, ему будет больно видеть, как я буду играть роль в этих переговорах, какой бы скромной она ни была, тогда как он приговорен к молчанию.

К огромному удивлению, Лейла заметила, что у нее дрожит голос.

— А я слишком уважаю его, чтобы так с ним поступить.

Рахми-бей немного наклонился вперед.

— Ну, поскольку вы так решили, Ханым Эфенди… Я прекрасно вижу, что вы об этом сожалеете, но ваша скромность делает вам честь. Вы одна из тех темпераментных и сердечных женщин, в которых Турция будет нуждаться в будущем, — пылко добавил он.

Он наклонился за папкой для документов и извлек большой конверт. Немного оробев, он выдержал паузу. Хотя он был крепко сложен, он вдруг почувствовал, что тело его не слушается. Он ненавидел быть посланником плохих новостей. А этой женщине он хотел бы приносить только радость.

— Я должен передать вам это. После сражений я сделал все возможное, чтобы отыскать тело Орхана. Мы смогли достойным образом его похоронить. Я подумал, что эти вещи должны принадлежать вам, но не хотел отправлять их по почте, понимаете?

Лейла приняла конверт. Дом до сих пор носил следы присутствия младшего брата, того, кого она в детстве утешала, кормила и защищала. Он был ее доверенным лицом, ее сообщником. Иногда она поднималась в его комнату, ложилась на тахту и зарывалась лицом в подушки, чтобы уловить его запах. Она не смогла избавиться от его одежды и поэтому сложила все в сундук, инкрустированный перламутром. Иногда ей слышался его голос, и она, замирала, поднимая голову.

Рахми-бей попытался скрыть растерянность, наблюдая, как она распечатывает конверт. Скорбь Лейлы бередила закрытые в самой глубине его души трещинки. Так происходит, когда любишь женщину тайно.

— При нем был блокнот. Сожалею…

По ее телу пробежала дрожь. Лейла едва коснулась пятен крови на картонной обложке. Страдал ли Орхан? Было ли ему страшно? Или смерть застала его врасплох посреди боя? У нее закружилась голова, когда она представила себе раненого Орхана, в агонии. Лейла смотрела на зажигалку, расческу без нескольких зубьев, какие-то мелкие бытовые вещички, сжала в руке наручные часы, которые подарила ему на день рождения. Циферблат был разбит.

В блокноте она обнаружила несколько отрывков стихов, карикатуры: Гюркан с родимым пятном, Ахмет с торчащими волосами.