Лейла. По ту сторону Босфора

— Нет, ты просто часто пользуешься услугами проституток в убогих комнатах Пера. Ничего не может быть банальней для французского офицера, супруга и отца, не так ли?

Роза любила сарказм. Усмешка на ее губах сводила его с ума.

— Я этим не горжусь, но я не первый мужчина, который познал такое приключение.

— Я не замужем за другими мужчинами. Я вышла замуж за тебя и сегодня об этом сожалею.

«Боже правый, как же мы любим поучать! И сами никогда не грешим…» — подумал он, но спорить с ней не было сил. Жена его осудила и признала виновным. Роза никогда не снизойдет до размышлений о том, нет ли здесь и ее вины. Такие женщины не судят себя. Роза обвиняла его в притворстве, но по крайней мере он был честен с самим собой. Он умел признавать свои слабости. И первая из них — в том, что Луи не находил в себе силы избавиться от слабостей.

— Ладно, полагаю, нам больше не о чем говорить, — устало произнес Луи. — Будь любезна сообщить, когда решишь вернуться.

— Не знаю, вернусь ли я вообще в Константинополь. Вероятно, потом я поеду во Францию.

— Напоминаю тебе, что мы женаты.

— А я тебе — что ты клялся мне в верности.

Он залпом выпил содержимое стакана, спрашивая себя, испытает ли облегчение, если бросит стакан через плечо, как это делали прилично выпившие русские.

— Я должен валяться у тебя в ногах? Мне жаль, что ты стала свидетельницей той встречи. Я не хотел тебя унизить. И я огорчен, что заставил тебя страдать.

— Очень мило с твоей стороны! — с издевкой выпалила она. — Но могу ли я тебе верить? Я больше не знаю, когда ты говоришь правду, а когда лжешь. Не ведаю также, со сколькими проститутками ты встречался и как давно. Если, конечно, речь не идет об одной и той же, в которую ты, может быть, влюбился? От этой мысли мне было бы еще больнее.

Она отвернулась. Только бы не заплакать перед ним! Как они могли так опуститься? Хлопнула дверь, и Роза сжала кулаки. Трус! Ушел и ничего не ответил.

За несколько минут до отъезда Роза в последний раз взглянула на сад через окно селямлика. Небо было затянуто дымкой, бледное солнце цеплялось за золотые звезды и месяц над куполами мечетей. На крышах лежал снег. Чуть дальше над обгоревшими руинами поднимались клубы дыма. «Кто там может жить в такой холод?» — подумала она. Ей никогда не понять этот город. Ее пугали восточный беспорядок и его контрасты, обманчивая беспечность, беспорядочная похоть. Она чувствовала себя здесь чужой, была не в силах постичь здешние тайны. А если бы она сумела приручить и мужа, и этот город, то все вышло бы иначе? Смогла бы она обучиться каким-нибудь чарам, чтобы вернуть сбившегося с пути супруга?

— Я хотела убедиться, что все в порядке, — прозвучал тихий голос за ее спиной. — Недим уже приехал за вами. Он проведет вас до поезда.

На Лейле-ханым было элегантное платье из шерстяного крепа цвета беж, корсаж которого опускался до бедер. Жемчужная кайма украшала манжеты. Два черепаховых гребня удерживали строгий узел волос, что подчеркивало чистую красоту ее лица и затылка.

— Я готова, — с легкой улыбкой сказала Роза. — Лейла, благодарю вас за все. Вы стали для меня подругой, хотя я этого не заслуживаю.

Лейла обняла ее и поцеловала в щеку. Роза закрыла глаза, наслаждаясь тонкими нотками аромата розы. Османская женщина, которую француженка так резко критиковала, стала наверняка единственной, кто жалел мадам Гардель. Лейла-ханым могла бы порассказать многое о жизни и о мужчинах.

— Роза, нужно научиться прощать.

— Как вы простили Селима за то, что он взял себе вторую жену? Я знаю, что Нилюфер-ханым теперь живет со своим сыном у вас. И вы это принимаете?

Лейла вздохнула.

— Иногда о турецких женах говорят, что их мужья — это их господа, что женщина дают то, что мужчина от нее просит, свою любовь и также любовь других женщин, если он того пожелает.

— Как вы терпите подобные вещи? — ошеломленно воскликнула Роза. — Любовь не делится. Это обязательство. Обещание. В горе и в радости.

Лейла напряглась. Не по душе ей были слишком личные вопросы, и она не привыкла кому-либо жаловаться — тем более иностранке, даже если та не могла ее ни в чем обвинить. На некоторое время Лейла застыла, всматриваясь в море.

— Согласно старой легенде, когда Сатана захотел искусить Иисуса, он показал ему Босфор, — сказала турчанка и хрипло продолжила: — Я потребовала у мужа развод, но я не презираю его и не желаю зла ни ему, ни Нилюфер-ханым.

Роза вытаращила глаза:

— Развод? Но как вы собираетесь это сделать?

— Мусульманские женщины намного свободнее, чем вы думаете, — весело ответила Лейла. — В замужестве мы сохраняем за собой право на свое имущество. Мы не несчастные жертвы, как любят нас описывать европейцы.

— А Селим-бей позволит вам уйти? Он подарит вам свободу?

Плечи Лейлы поникли.

— Я не теряю надежду… Смерть Перихан потрясла нас обоих. Нам нужно немного времени. Его Величество решил отправить Селима в Берлин с дипломатическим поручением. Он предложил ехать вместе с ним, и я согласилась.

Роза вздрогнула. Она никогда не сможет побороть инстинктивное недоверие, которое ей внушали немцы.

— Мне вас жаль. Это ужасные люди.