Лейтенант

Виноградов же наоборот был ещё довольно молод – лет тридцать, не больше. Один из тех людей, которые, как говорится, не имеют особых примет, и чья внешность с трудом запоминается даже с третьей встречи. Одевался он аккуратно, брился гладко, носил короткий серый сюртук и соломенную шляпу, что лежала сейчас на столе. О Виноградове я ничего не знал, помимо того, что тот тоже состоит в Союзе сильных. По пути в Спрингтон я попытался его расспросить, но Виноградов ничего толком не рассказал. В общем, загадочный тип.

– Михаил? – воскликнул Добронравов, встал из-за стола и протянул мне крепкую жилистую ладонь, на тыльной стороне которой выступали узловатые вены. – Рад тебя видеть! Давно прибыл? Да, я уже знаю, что тут произошло. Твои парни всё рассказали. Да уж, такие дела... Вернулся ты, значит, с одной войны и попал на другую.

– Тоже рад видеть вас в целости и сохранности, Анатолий Андреевич, – ответил я вежливо, – как ваши домашние поживают? Надеюсь, всё в порядке?

– Слава Богу, обошлось. Я семью в Уэст-Энфилде оставил. Нечего им тут делать сейчас.

– Здравствуй, Михаил, – поздоровался со мной Виноградов. – Очень хорошо, что ты здесь, а то думал, телеграмму придётся отправлять. У меня дело имеется. Важное.

– Ну будет тебе, Олег Семёнович, – упрекнул Виноградова полковник. – Ну какие дела? Дела обождут. Давай лучше к столу. В столовой, к сожалению – разруха, но можем на втором посидеть в малой гостиной. Там уже прибрались. Я прикажу самовар поставить.

– Ладно, – согласился я, – а вы расскажете, что тут произошло, пока меня не было, и как вам удалось спастись. Но меня мучает сейчас один вопрос: Катрин писала, что работает здесь, на фазенде. Она была с вами, когда напали индейцы? Где она?

– Нет, её с нами не было, – покачал головой Добронравов, – днём ранее Катрин отпросилась, чтобы сопровождать Татьяну в какую-то деревню. Больше я её не видел. Если не ошибаюсь, то местечко, куда они поехали, называется...

– Тапебикуа, – закончил я фразу. – Вчера я был там, но от деревни осталось лишь пепелище.

Весь мой душевный подъём мигом улетучился. Оказывается, Катрин с Таней поехали вместе в ту злополучную деревню. Ну и где они? Погибли, как и остальные жители? Я отказывался в это верить. Катрин – хороший боец, она наверняка защитила и себя и Таню, а теперь они где-то... Где? Почему девушки до сих пор не вернулись?

– Прискорбно, – произнёс полковник. – Но, зная Катрин, я просто уверен, что она нашла выход из ситуации, так что не отчаивайся, Михаил. Катрин скоро выйдет на связь. Вот увидишь. Выше нос!

– Да, я тоже так считаю, – кивнул я. – Ну а теперь, надеюсь, расскажете, как вы сами отбились от головорезов?

– Разумеется! Пройдёмте за стол, господа?

Пока ждали самовар, да пили чай, Добронравов поведал о случившемся. Всё произошло так, как я и предполагал: отряд из десяти человек, охранявших фазенду, держался несколько часов против индейцев, но когда на дороге показался броневик, и особняк обстреляли из пулемёта, полковник решил, что не стоит испытывать судьбу и лучше отступить, пока не поздно. Ну и ушёл через поля вместе с семьёй, прислугой и охраной, потеряв в перестрелке двух человек убитыми.

День они добирались до ближайшего городка, там поймали попутку до Амарги, а потом на автобусе приехали в Саус-Энфилда. Прибыли они в столицу департамента в тот же день, в который мы отправились в Амаргу – совсем чуть-чуть разминулись.

В свою очередь я рассказал о том, как мы отбили ночную атаку и заняли особняк. Хоть полковник уже и слышал это от моих товарищей, всё равно настоял, чтобы я поведал, как было дело.

– Говоришь, на разведку ездил? – спросил он, когда я закончил рассказ. – Что узнать удалось? Как дела обстоят в округе?

– Хорошего мало. Даймонд держится. Индейцы его почему-то не тронули, а жители схоронились в горах. А вот Нортон сожжён. Да ещё и добровольческий отряд из Саус-Энфилда погиб – попали в засаду.

– Это прискорбно. А где остальная банда ты узнал?

– Никак нет. Дальше Нортона не ездил. Зато на обратном пути отобрал у этих гадов интересный грузовичок. Там куча ящиков с алмазами и, возможно, с другими ценными ресурсами – всё, что на шахтах награбили.

– А вот это и правда интересно, – хмыкнул Добронравов. – И много там?

– Целый кузов. Я что думаю: это же, по идее собственность горняков? Надо бы отдать.

– А кому? Доби и сыновьям? А ты уверен, что все эти алмазы, или что там у тебя, с их шахт? Тут же в округе, как минимум три компании. И как делить собираешься? Нет, я полагаю, не надо никому отдавать. Ты эту добычу вполне заслужил.

– Пожалуй, вы правы, – согласился я. – Вот только что мне ними делать? Куда я дену неогранённые алмазы в промышленных количествах?

– Подумаем над этим, – сказал Добронравов, – но позже. А сейчас давай-ка мы сгрузим ящики ко мне на склад. Тут безопаснее всего. И да, Михаил, дело одно имеется. Серьёзное дело. И тебя касается, и меня – всех нас, всего Союза. И не побоюсь этого слова, всей Российской Империи.

– Вот как? – удивился я. – Что ж, я весь во внимании.