Лейтенант Белозор

- Держись на веслах! - сказал он, желая обознаться, куда грести. Матросы безмолвно, опершись о вальки весел, глядели на воду. Непроницаемый туман клубился окрест, и только шум всплесков о водорез, только брызги их были ответом на взоры и внимание Виктора. Брошенная на волны бумажка тихо плыла влево; но кто поручится, что ветер и течение не изменились? И нет компаса, чтобы их поверить.

- Мы заблудились, ваше благородие, - сказал урядник, - если выгребем в открытое море, то погибнем без сомнения, а если снесет нас к берегу, то не миновать плена.

- И еще вернейшей смерти. Теперь с нами поступят как с беглецами, особенно за убитого... Но постой, это колокол, раз, два, три!

Било восемь склянок. Нигде так величественно не слышится бой часов, как над бездной океана во мгле и тишине. Голос времени раздается тогда в пространстве, будто он одинокий жилец его, и вся природа с благоговением внемлет повелительным вещаниям гения веков, зиждущего незримо и неотклонимо.

Колокол затих, гудя.

- Это должна быть ваша брандвахта! - вскричал с радостью Белозор к связанному французу. - Сколько на ней команды, друг мой? Но смотри, не хвастай!

- Более чем нужно, чтобы развешать вас вместо фонарей по концам рей, отвечал француз, ободренный близостью своих.

- Ты не будешь этим любоваться, если не перестанешь остриться некстати. Мы, русские, любим посмеяться смешному, но не берем его в уплату. Говори дело, мусье, а не то я пошлю тебя на исповедь к рыбам!

Видя, что его не шутя подняли над водою, пленный оробел.

- На судне осталось только двенадцать человек, - отвечал он.

- Тем лучше, - сказал Белозор. - Ну, товарищи, нам единственное спасение завладеть тендером. Не скрываю от вас: дело опасное, зато уж молодецкое; славы и денег будет столько, что и внучатам не прожить. Грянем, что ли, ребята?

- Грянем, Виктор Ильич, постоим за матушку-Русь, знай наших нетронских! В огонь и воду готовы! - вскричали в один голос удалые матросы.

- Вот спасибо, ребята! С вами и месяц за рога сорвать - копейка, жить весело и умереть красно! Осмотрите же, братцы, захваченные ружья, и, как скоро привалим к борту, скачи через сетку и прямо сбивай с ног встречного и поперечного, забивай люки и вяжи или коли упорных. А между тем обвертите шейными платками вальки, чтобы они не брякали в уключинах; только бы добраться, а то все наше: пей - не хочу!

Скользя, как тихая тень, понеслась шлюпка, и скоро они разглядели одномачтовую брандвахту, которая то вздымалась на валах высоко, то с шумом ударяла своим бугшпритом в воду. За сеткою мелькала одна голова часового.

- Qui vive? [Кто идет? (фр.)] - раздалось с борта.

- Отвечай отзывом, - шепотом сказал Белозор пленнику, приставя пистолет к груди.

- Le diable a quatre (бес вчетвером)! - закричал тот.

- C'est un bon diable (это добрый черт), - примолвил часовой и беспечно оборотился, чтобы вызвать наверх офицера; но Белозор перескочил в это время на палубу, не дал ему даже пикнуть, и в один миг все было исполнено по приказанию.

Палуба находилась во власти русских, а внизу никто и не подозревал о том.

Белозор, рассмотрев сквозь стеклянный люк, что в капитанской каюте сидят за столиком трое офицеров и шумно разговаривают за бутылками, потихоньку спустился по трапу (лесенке) к дверям и остановился послушать речей их.

- Ты прелюбезный злодей! - говорил Монтаню один из таможенных чиновников.

- Настоящий людоед на женские сердца! - примолвил другой.

- Небось на контрабанду и шашни не дам промаху; сам сатана мог бы у меня взять несколько билетов для науки в любовной охоте; одним камнем двух птиц зашибу. - Это говорил Монтань.

- А что, сердечко-то, верно, в золотой оправе? - произнес первый голос.

- Ха, ха, ха! - отвечал капитан. - Голландское сердце всегда в кошельке; как помокнет в тюрьме, так мой старик станет мягче своего сукна. Уж к судьям отправлен ящик с шампанским, подогреть их патриотизм; обвинение важное, и только рука Жанни выскоблит его.

- То есть, когда мы говорим рука, то, конечно, разумеем под этим не одни пальцы, - сказал другой, - но и кольца, и перстни, и все, что в ней и на ней?

- Да узк что толковать об этом; будущий тесть мой богат, и я заживу как маршал, разграбивший провинцию. За здоровье нареченной моей!

- То есть за толстоту мешков ее приданого! - вскричали оба.

- Само собой разумеется, - возразил Монтань, - что я жену считаю приданым, а гульдены, будь они старее Нового моста, своею супругою. Между тем пускай ждет старый скряга нанятой лодки, когда она у нас за кормою, да, чай, уж теперь и сам к нежданным гостям в гости собирается. Я велел привезти сюда только молодого забияку, который вздумал надо мной подтрунивать. Завтра опечатаем фабрику, et vogue la galere (плыви, корабль), как не отдать дочери за француза!..

- И старого дворянина, - молвил другой лукаво.

- И таможенного капитана императорской службы! - гордо воскликнул Монтань. - Господа, здоровье Наполеона! За ним мы всегда правы и всюду хозяева!

Все подняли бокалы, восклицая:

- Да здравствует маленький капрал! Подавай сюда русских, мы сотне хвосты ощиплем!..