Лейтенант Белозор

Уже начинало смеркаться. Ветер засвежел снова и еко-ро обратился в шторм; но как все предосторожности были приняты, экипаж с уверенностию ожидал ночи. В это время в тесном горизонте показались паруса трехмачтового корабля, идущего с океана. Гонимый бурею, он быстро приближался к флоту под рифмарселями. Скоро разглядели, что это военный английский корабль, красный флаг его сверкал как молния в тучах. Все трубы, все глаза обратились на пришельца.

- Посмотрим, каково этот джентльмен ляжет на якорь в такую бурю! сказал лейтенант Белозор.

- Он просто сумасброд, - прибавил вахтенный лейтенант, - форсирует парусами, входя в линию, когда в од-пи снасти дует так, что нельзя справиться. Посмотри, как гнутся его стеньги, мне кажется, я слышу, как трещат они. Или у него в кармане есть запасные мачты, или черти вместо матросов.

Опознательный флаг взлетел на адмиральском корабле и повторился на репетичном фрегате, который нарочно стоял на виду за линией, но приближающийся корабль бежал вперед, не отвечая.

- Что это значит?! - вскричали многие с изумлением. - Нет ответа!

- Он держит прямо на каменную гряду, - с беспокойством сказал вахтенный лейтенант. - Смотреть хорошенько сигналы.

Три флага вместе мелькнули на адмиральской грот-стеньге.

- Нумер сто сорок три! - закричал штурманский ученик. Лейтенант развернул сигнальную книгу.

"Идущему с моря кораблю войти в линию и лечь на якоре подле флагманского, слева".

- Есть ли ответ? - с нетерпением спросил вахтенный лейтенант.

- Никак нету-с, - отвечал штурманский ученик. Недоумение и страх всех возрастали с каждой минутою.

Тот же сигнал повторился, но с выговорной пушкою, - корабль, как будто не обращая на то внимания, катился прямо на роковую банку. Напрасно адмирал поднимал остерегательные сигналы за сигналами, он не убавлял парусов, не переменял направления; все с замиранием сердца смотрели, как он несся к верной гибели.

- Он не понимает наших сигналов, - вскричал вахтенный лейтенант, - он, верно, идет не из Англии для освежения наших кораблей, а с океана; только неужто незнакома ему эта гряда? Она означена на всех картах!

- Он погибнет, - произнес Белозор, - если сию же минуту не ляжет в бейдевинд!

Мгновение было роковое. Вахтенный лейтенант, вскочив на сетку и наклонившись всем телом вперед, так увлекся видом чужой опасности, что изо всей силы кричал им по-английски:

- Don't skid away, my boys! Hand a port and close up to the wind! He держи прямо - лево на борт, и круче к ветру! Лево на борт! - повторял он, махая шляпой, как будто бы голос его мог пронзить расстояние и рев бури.

Наконец на корабле, казалось, заметили всплески бурунов, которые, как печь, дымились прямо пред их водорезом, и люди закипели на нем, как муравьи, реи обратились вдоль корабля, передние паруса заполоскались с отданными шкотами, и бизань, самый задний парус, распахнулась, чтобы ветром, в нее ударяющим, быстрой поворотило судно боком, но не успела бизань наполниться, как порыв бури вырвал ее вон; лопнувший парус грянул, как выстрел, и лоскутья разлетелись по воздуху.

- У него отбит руль! - произнес вахтенный лейтенант, отвращая глаза. Ему нет спасения!

Мертвая тишина воцарилась между зрителями. С ожиданием, расторгающим душу, устремили все глаза на жертву, которую влекла неумолимая судьба к бездне. Страшно видеть смерть и одного человека, но быть свидетелем погибели многих сот товарищей и не иметь возможности помочь им неизъяснимо ужасно!

Обреченный смерти корабль, - будто корабль-привиде-пие, который мечтают видеть порой суеверные пловцы в вечной борьбе с непогодами, исчезая и появляясь на страх им, - лишенный средств управлять бегом, с новой быстротой кинулся по ветру. На нем видна была тревога: люди взбегали и сбегали по вантам, сетки унизаны были матросами, они простирали руки, прося о помощи, и напрасно: последний час их пробил.

Со всего расходу ударился он о подводную скалу. Этот удар отдался в сердцах всех наблюдателей, исторгнув из них стон сострадания. Стеньги, мачты, самая громада корабля разрушилась в обломки и в один миг; паруса, затрепетав, разлетелись, как перья, огромный вал поднял разбитый остов и снова грянул его о незримые утесы.

- Все кончилось! - сказал Белозор, сплеснув руками в тоске отчаяния. В самом деле, там, где за минуту был корабль, теперь кипели одни буруны, распрыскиваясь по-прежнему друг о друга, и только вихорь завывал, только алчное море ярилось и бушевало.

- Флагман поднимает сигнал, - закричал с юта штурманский ученик. Нумер двести семь: помочь утопающим.

- Благородное приказание, - сказал капитан, следя глазами трех человек, которые всплыли на рее и, заливаемые волнами, боролись вдали со смертшо. - Благородное приказание, но его невозможно исполнить.

- Стыдно будет русскому находить в том невозможность, что англичанин признает за достойное, - с жаром возразил Белозор. - Позвольте мне, капитан, взять какое-нибудь гребное судно.

Капитан, вполовину недовольный противоречием, вполовину изумленный смелостью Белозора, строго взглянул на него и отвечал: